Таинственный портрет - стр. 2

Сам предмет зловещих подозрений некоторое время совершенно не замечал вызванную им усобицу, но вскоре был вынужден испытать на себе ее воздействие. Человек, впавший в немилость всей деревни, попадает в положение поставленного вне закона изгоя, в особенности, если у него нет возможности или желания чем-то ответить. Мелкие ядовитые страсти, которые во внешнем мире бывают рассеяны и разбавлены большими расстояниями и тем ослаблены, в узких пределах глухой провинции действуют с концентрированной силой – тем ожесточеннее, чем меньше сфера их обращения. Маленький человек в черном познал на себе истинность этого правила. Любой мальчишка, возвращаясь из школы, мог совершенно безнаказанно побить окна в его доме, и это считалось высшей доблестью, потому что даже самый отчаянный сорвиголова держался подальше от его двери, а по ночам обходил дом кружной дорогой, хотя на ее перекрестке индейцы однажды убили путника, – лишь бы не проходить мимо порога жалкой лачуги.

Единственным живым существом, выказывавшим любовь и участие ко всеми брошенному человеку, был старый таксик, живший с ним в пустом доме и сопровождавший его в одиноких прогулках. Пес делил с ним пишу и – с сожалением должен сказать – преследования. Таксик под стать хозяину вел себя мирно и безобидно. Никто не видел, чтобы он залаял на лошадь, зарычал на прохожего или подрался с соседскими собаками. Когда хозяин выходил из дома, пес следовал за ним по пятам, а когда возвращался домой, вытягивался в лучах солнца перед порогом. В общем, вел себя во всех отношениях, как и полагалось воспитанной, добропорядочной таксе. Однако, несмотря на добрый нрав, даже пес снискал в деревне дурную репутацию, ведь он был сообщником маленького человека в черном и дьявола, с которым тот состоял в сговоре. Старая лачуга считалась местом проведения нечестивых ритуалов, а ее безобидные обитатели вызывали ничем не заслуженную ненависть. Сколько бы ни бросались камнями и ни улюлюкали местные сорванцы, как часто бы ни обижали чужака их родители, маленький человек в черном никогда не порицал их, а его верный пес, когда на него нападали без причины, с тоской смотрел в лицо хозяину, беря с него пример долготерпения и всепрощения.

В поместье Коклофта жизнь загадочного соседа давно служила предметом домыслов. В догадках терялся и стар, и млад. Людей в особенности удивляла терпеливость, с какой тот сносил все преследования, ибо в семействе Коклофтов такая добродетель как терпение встречалась редко. Моя бабка, довольно суеверная, не видела в этом смирении ничего кроме мрачной угрюмости колдуна, который сдерживался днем, чтобы отомстить в полночь. Деревенский священник, человек начитанный, принимал упрямое бесчувствие за философский стоицизм. Мой дед, добрая душа, редко искал объяснений у заграничных умов и, полагаясь на подсказку своего чистого сердца, видел в поведении незнакомца безропотное всепрощение христианина. Несмотря на различия во мнениях о природе чужака, все сходились в одном – его лучше не трогать. Мой дед, который в то время нянчился с моей матерью, никогда не выходил из комнаты, не положив на всякий случай в колыбель большую семейную Библию – надежный, как он считал, талисман от колдовства и чародейства.