Таинственная невеста - стр. 4

Ипполит фыркнул.

– Ведь государь сам изволил покрыть дворянству убытки, – не понял Матвей.

– М-да. Армия оглупляет, – заметил Ипполит.

Матвей надулся. Ипполит ласково засмеялся и похлопал брата по колену:

– Ну-ну, я любя. Это была дружеская критика. Ты ничуть не глупей меня. Но ты же не будешь отрицать, что на ум человека влияет среда.

– Хорошо. Если ты отточил свой ум, тогда как я его затупил, то объясни мне, пока я ненароком все тебе не испортил.

– Ну что ты уж и набычился.

– Я не набычился. Я действительно не понимаю.

– Что ж. Посмотри на все глазами государя. Я прошу отпуск, чтобы сосчитать свои убытки. Что получается?

– Что ты желаешь знать точную сумму своих убытков.

– Нет. Получается, что я не доверяю слову государя, когда он обещает обо мне позаботиться.

– О господи.

– Милый мой, это как в любви. Чем больше ты донимаешь женщину записками, тем меньше ей хочется искать с тобой встреч.

Мурин нахмурился, мысли его понеслись: «Ах, Нина…» Не эту ли ошибку он допустил с ней? Был слишком настойчив? Неужели Нина – с виду своевольная, неукротимая – на самом деле всего лишь такая, как все?

Ипполит воспользовался заминкой:

– Я же не говорю: бросай все и езжай прямо сейчас. Я говорю: загляни и проверь, когда тебе представится удобный случай это сделать. Вы, военные, вечно снуете туда-сюда.

– Но, Ипполит, случай никогда не бывает удобным. В любом приказе, в любой подорожной всегда стоит черным по белому, куда я следую.

– О, наш управляющий вышлет тебе навстречу кучера с повозкой прямо к почтовой станции, а потом туда же тебя вернет. Никто не упрекнет нас в том, что братья Мурины катаются по своим делам за казенный счет.

Разговор этот состоялся осенью 1812 года. Но только весной 1813-го случай, на который уповал Ипполит, наконец Матвею представился.

Когда Мурин вошел утром в большую комнату, служившую на почтовой станции и общей залой, и столовой, четверо других замерли у окна, потрясенно созерцая что-то. Две пожилые барыни, по виду – местные помещицы, немолодой плешивый господин во фланелевом жилете, и один – совсем молодой и одетый крайне модно, даже щегольски, на английский лад. Они даже не пошевелились при звуке его шагов. Тишина была близка к обморочной. Посвистывал только самовар на столе. Мурин подошел, поглядел поверх голов и сам едва не ахнул.

Перемена за одну ночь случилась разительная. Вечор, когда Мурин подъезжал к станции, косо летел снежок, свистал ветер, гнул молоденькие деревца, тряс еловыми лапами. Заставлял потуже запахивать полость, прятать нос в воротник тулупа. От налипшего на него снега кучер впереди казался сугробом.