Тачдаун - стр. 4

Я смотрю на парня, который надевает шлем и заводит свой «Харлей-Дэвидсон», а вместо него вижу своего гребаного отца-насильника.

Ненавижу чертовы байки.

Ненавижу парней на чертовых байках.

У моей ненависти уже так много объектов, что ее давно пора зарегистрировать как пятьдесят первый штат.

– Черт, этот парень трахается как бог, – раздается за спиной мелодичный голос матери.

Обернувшись, я вижу, что она стоит, прислонившись к косяку, в дверях нашего дома и взглядом кошки, объевшейся сметаны, провожает удаляющийся байк. Ее безупречное тело, которое является лучшим свидетельством того, насколько сильно Руби любит пилатес, обернуто светло-розовым полотенцем, подчеркивающим флоридский загар, а влажные после душа волосы собраны на макушке в золотистый пучок. Даже в такую рань, без грамма макияжа и с дурацкими гидрогелиевыми патчами под глазами, она выглядит на миллион долларов.

– Ты не должна это обсуждать со мной, – ворчу я, проходя мимо нее в дом.

– Не будь занудой, Хантер, – усмехается Руби, подавляя зевок, и следует за мной на кухню. – Тебе девятнадцать, и ты уже не девственница.

К горлу подступает тошнота, когда в сознании вспышками проносятся воспоминания о моем первом и единственном сексуальном опыте: Брендон Стюарт и я. Король и Королева выпускного бала. Маленькая каюта на яхте, где проходит вечеринка по случаю окончания школы, и пыхтящий от усилий регбист, который с грацией слона в посудной лавке пытается вставить в меня свой кривоватый член…

В тот вечер были сильные волны, и этого придурка укачало прямо во время нашего неуклюжего секса. Стоит ли говорить, что было дальше?

Этот день официально стал худшим в моей жизни.

К счастью, с тех пор я больше не видела Брендона, но фотографии со мной в заблеванном вечернем платье от Веры Вонг до сих пор мелькают в ленте Пинтереста[3], как «идеи, которые могут вам понравиться».

Мы входим на кухню, и мой стакан с недопитой водой тут же попадает под кареглазый прицел Руби. Сердито вздыхая, она достает из ящика стола смятую пачку «Лаки Страйк», садится на деревянную столешницу и прикуривает.

– Я ведь просила тебя не пить перед съемками, – ее слова вылетают вместе с дымом.

– А я просила у Санты нормальную мать, но, как видишь, наши желания не всегда исполняются.

– Я идеальная мать, – фыркает Руби, лениво наблюдая за тем, как я разгружаю посудомоечную машину.

– Идеальные матери не спят с малолетками.

– С малолетками? – ее голос становится выше на пол-октавы. – Парню двадцать один хренов год!

– А твоей дочери – девятнадцать! – восклицаю я, поворачиваясь к ней. – О чем ты только думала, черт возьми? Ты ведь ему в матери годишься!