Табу на вожделение. Мечта профессора - стр. 47
«Блин! Так-то это не шутки! Вдруг слизистую себе повредит? Ослепнет еще...»
Юля и сама не поняла, как оказалась рядом с Маратом. Как бесцеремонно вторглась в его личное пространство и склонилась прямо к лицу. Однако уже в следующий миг она мягко перехватила руку преподавателя за запястье и медленно отвела в сторону его крупную, чуть грубоватую ладонь.
9. Глава 8
Каримов дернулся, как от приличного удара в челюсть. Жесткого и беспощадного. А после недоуменно нахмурился, скрипнул зубами, шумно вытолкнул из себя весь воздух и… замер. Кажется. Ну… по крайней мере, моргать точно перестал. Зато на нее уставился широко раскрытыми глазами. И зыркнул при этом так, будто хотел испепелить на месте – с примесью раздражения и вожделения в потемневшем взгляде. И от того самого взгляда – безумного, убийственного и вконец остервеневшего – у Поповой сердце замерло в груди. Оно почти остановилось, отказываясь гонять кровь по венам. В тот же миг резко захотелось разжать собственные пальцы и отдернуть руку. Ей показалось, будто она прикоснулась к настоящему высоковольтному проводу. Оголенному. Искрящемуся. И буквально вибрирующему от напряжения, от силы тока, бурлящего в нем.
«Боже…»
Невольно вздрогнув, Юля увлажнила свои моментально пересохшие губы.
И с трепетом обнаружила, как сильно у Марата расширились зрачки. Они поглотили своей чернотой почти половину его и без того темной радужки.
Подобное (до жути пугающее) зрелище нашло какой-то отклик в ее душе.
Девушку прямо в жар кинуло. А щеки обожгло болезненным румянцем. Превозмогая дичайшее желание скинуть с себя пиджак (ибо на лбу выступила испарина, а по спине стекла капля пота), она думала об одном:
«Какого черта я застыла? Почему тоже надрывно дышу и таращусь Серпу прямо в глаза? Почему не могу отвернуться? Да что со мной не так?»
Разозлившись на саму себя, Попова шумно сглотнула, но все же отняла руку. Правда, всего на крохотное мгновение. Ведь секунду спустя, собрав в кулак все свое мужество, Юля потянулась к «пострадавшему» глазу Марата Евгеньевича. Ее пальцы безбожно тряслись, сердце трепыхалось за ребрами на пределе возможного, а во рту стало сухо до противной горечи. Но…
«Я должна! Должна! Он не справится сам – здесь нет зеркал!»
— Не вздумай! — сквозь гул в ушах различила хриплый, изменившийся до неузнаваемости голос заведующего кафедрой. Мужчина напряженно вцепился в локотники своего кресла. Да так сильно, что побелели костяшки.
— Я всего лишь… пытаюсь помочь, — отозвалась она еле слышно. Вкрадчиво.
— Похвально! — прилетело в ответ. — Но я не нуждаюсь в чьей-либо помощи!