Т. С. Есенина о В. Э. Мейерхольде и З. Н. Райх (сборник) - стр. 18

Когда Ряжский впервые раскрыл дело Вс. Эм., он был изумлён – в одной организации с Вс. Эм. числились люди здравствующие и невредимые. Они занимали посты «настолько высокие, – сказал Ряжский, – что я не вправе вам их называть». В той же организации числились также Б.Л.Пастернак и Ю.К.Олеша – это Ряжского не удивило, он человек, далёкий от литературы. Только когда ему понадобилось поднять их дела, выяснилось, что никаких таких дел нет и оба живы-здоровы. Задумывалось, вероятно, крупное дело с оглаской в печати. Могли и шантажировать лиц с постами – жёны-то у некоторых уже сидели. Так или иначе война в это время уже разгоралась, наступал период, когда сажать сажали, но взбадривать население громкими делами перестали.

Когда закопёрщик объявил голодовку, он был скорей всего не у дел (я не догадалась тогда спросить). Первыми после 1953 года рассматривались послевоенные дела (ленинградское и др., Ряжский участвовал). Закопёрщик тогда уцелел, он не выплыл, когда убийцы З.Н. были осуждены. И надеялся, наверное, уцелеть – срок давности, вынужденность действий и др. Формально наиболее тяжкое преступление совершил трибунал, выносивший приговор Вс. Эм. Соучастниками преступления вообще можно было считать всех, кому дела попадали в руки, а они часто попадали в военную прокуратуру тех лет. Люди там были разные – надо было сдерживать пыл и самодеятельность хотя бы на периферии. Пытаясь спасти Всеволода Эмильевича, погиб военный прокурор Медведев. Он просмотрел дело в порядке надзора, вынес протест. Потом он умер в тюрьме.

Заместителем прокурора УзССР был одно время Меранский, работавший в Москве в военной прокуратуре в 1940 году. Он говорил мне, что некоторые высокопоставленные лица (Н.С.X. в том числе) при возможности вмешивались в подбор работников для этой инстанции, это давало шансы, пусть самые малые, выручать людей из беды. И ещё – по этому каналу сведения о делах просачивались наружу. Я сама тому свидетель – некоторые московские адвокаты чего только не узнавали от своих однокашников-прокуроров.

И мне кажется, что такой утечки вовсе не боялись. Я вот ещё в 40-м году стороной узнала, что Вс. Эм. и Бабель привлекались по одному делу. Но по делу об убийстве я никогда и ничего не слышала походившего на такую утечку. Действуя почти открыто, самая страшная из лубяночной нелюди поворачивала молву туда-сюда*, но сквозь их круговую поруку ничего не просачивалось. Помимо того, о чём я уже писала, были у меня и другие мысли. После 20 июня З.Н. прожила всего 25 дней. Но не было ли быстрой реакции Запада на арест Вс. Эм.? Ведь там многие понимали, что крупнее Мейерхольда жертвы не было. Могло быть написано нечто такое, что взбесило «языковеда» и развязало руки Лаврентию*.