Сырная королева - стр. 40
И тут же похвалила себя за то, что не спрятала кулон под платьем.
13. Глава 12
Поскольку хозяин таверны ударился в бега, бросив своё заведение без присмотра, никому из постояльцев не пришлось платить за ночёвку в «укромном местечке у дриады».
Нам с Перевозчиком досталась самая большая комната, поскольку: во-первых, йенни с его габаритами требовалось соответствующее жилище; во-вторых, жилище должно было предусматривать достаточно комфортные условия для постояльцев в количестве двух персон; и в-третьих, Перевозчик в роли моего временного надзирателя ни на минуту не желал оставлять меня без присмотра. По справедливости, в самый большой номер этой тесной гостиницы следовало заселить либо купцов (всё-таки их было трое), либо семейство лонни (с маленьким ребёнком). Однако слово йенни осталось последним и решающим. Никто не рискнул спорить с громилой, который одним ударом ноги вышибал дубовые двери.
Комната, выбранная Перевозчиком для ночлега, представляла собой довольно просторное помещение с высоким – до трёх метров – потолком и окном нормальных (хотелось сказать: человеческих) размеров. Когда йенни подошёл к нему, чтобы выглянуть во двор, он выглядел как взрослый, забравшийся в домик на детской площадке.
Из мебели в комнате имелись в наличии только старое бюро с затёртой до жирного лоска столешницей, стул, одна из ножек которого оказалась короче других, и две кровати. Судя по тому, что одна кровать была намного шире другой, можно было предположить, что это семейный номер. Одна кровать – для родителей, другая – для детей. В общем, для эльбы, путешествующей в компании с йенни, это был идеальный вариант. Единственное, что меня сильно смущало, это тот факт, что эльба – всё-таки женщина, а йенни – как ни крути – особь мужского пола. И, хотя интим между нами полностью исключался, границы моего личного пространства уже давно – с момента моего знакомства с Перевозчиком – считались беспардонно нарушенными.
Дверь запиралась изнутри – и Перевозчик, дважды со скрипом повернув ключ, вытащил его из проржавевшего замка и спрятал в кармане своей кожаной куртки. Снимать её на ночь он, как видно, не собирался.
Присев на краешке своей кровати, я продолжила осмотр комнаты.
На бюро стояла маленькая глиняная лампа, в свете которой нигде не было видно ни малейших следов пыли или паутины, – всё выглядело на удивление прибранным и чистым. Это наблюдение сыграло в пользу сбежавшего хозяина: каким бы продажным мерзавцем он ни был, своё заведение содержал в порядке. О его прижимистости свидетельствовало также качество постельного белья. Его ткань, застиранная до такой степени, что превратилась в промокашку из старой школьной тетради, имела крайне неприятный желтовато-коричневый цвет. Да и запах, исходивший от простыней и наволочки, не был привычным для меня запахом стирального порошка.