Сын Человеческий - стр. 52

Иногда Иисус намеренно вызывал богословов на спор. В синагогу пришел человек с парализованной рукой, надеясь получить исцеление от Учителя. Был праздничный день, и ревнители Закона ждали: как поступит Назарянин? Он же велел больному выйти на середину и задал присутствовавшим вопрос: «Дозволяется ли в субботу делать добро или зло? Спасти жизнь или погубить?». «Они, – пишет евангелист Марк, – молчали. И, обведя их гневным взором, скорбя об огрубении сердец их, говорит человеку: „Протяни руку твою!” И он протянул, и восстановилась рука его. И, выйдя, фарисеи тотчас же вместе с иродианами вынесли против Него решение, чтобы погубить Его»[143].

Наибольшее негодование вызывали слова Иисуса: «Сын Человеческий – господин и субботы». Из них следовало, что Ему принадлежит власть судить о Законе.

Может показаться, будто Иисус, поступая так, посягал на церковную традицию и исключал для правоверных всякую возможность принять Его учение. На самом же деле основы этой традиции не были нарушены Христом. Ветхий Завет признавал авторитет личного Откровения. Все пророки учили именно в силу такого исключительного дара и посланничества[144]. Наступление эры книжников не означало, что прекратилось действие Духа Божия. Поэтому-то в Талмуде такое огромное значение придавалось мнениям отдельных учителей. Нередко их высказывания ставились наравне с Торой и даже выше ее. Согласно Тосефте[145], допускалось, чтобы раввин отменял часть постановлений Закона[146].

Следовательно, проповедь Христа не шла вразрез с принципами ветхозаветного учительства даже тогда, когда Он прямо настаивал на отказе от некоторых правил Торы. В частности, это касалось ритуальных ограничений в пище. Эти законы были введены в древности для отделения ветхозаветной Церкви от иноверцев. Но с каждым поколением они осложнялись, став под конец трудновыполнимой системой табу[147].

Хотя деление пищи на «чистую» и «нечистую» исходило из Библии, Иисус со всей решительностью объявил его устаревшим. «Нечистыми» могут быть только мысли, побуждения и поступки людей.

Столь ясно выраженная мысль оказалась непосильной даже для людей, ближе всех стоявших к Иисусу. Много лет спустя Петр все еще испытывал страх перед нарушением законов о «нечистой пище»