Связанный гнев - стр. 78
– Дале что?
– А дале? Чего дале? Велела мне молодая хозяйка принести снизу из твоего рабочего кабинету портреты отца с матерью, да и твой, на коем ты вовсе молоденькая.
– Так!
– Именно, что так! И опять собственными руками повесила отца на место царя, а матушку на место царицы.
– А меня?
– Тебя под имя повесила, чуть пониже. Гвоздь для тебя я сама вколотила.
Олимпиада Модестовна встала на ноги, зябко пошевелив плечами:
– Платок подай!
Ульяна подала хозяйке пуховый платок, а та, накинув его на плечи, спросила:
– Кто кроме тебя видел содеянное?
– Никто! Рань-то какая была!
– Я у тебя, Ульяна, правду дознаю?
– Никто!
– Слава богу! А ты – молчок! Поняла? Ничего не видела. Поняла?
– Чать, не без разума.
– Экое в доме творится. Ну, Софьюшка!
– Ума не приложу, чего это молодой хозяйке в царских портретах не поглянулось. Стекла на них чистые-чистые, потому к Рождеству сама по твоему наказу протирала.
– Не твоя забота про хозяйские дела думать. Ступай, стол к чаю готовь! Про содеянное в парадной зале – позабудь!
– Как велишь! Так я пошла?
Оставшись одна, Олимпиада Модестовна снова вслух высказала свои мысли:
– А ведь, истинный Христос, Софья с умишком. Ведь как политично со мной поступила. Портрет мой только чуть ниже родителей повесила. Может, милостив Господь, не оставит меня, грешную, в своем доме с сухой корочкой? Как не верти, а все равно Софьюшке бабушка по отцовской линии.
При полном безветрии снег падал густо крупными хлопьями. В церквях Саткинского завода отошла воскресная служба. Над селением гудели колокола.
В доме Сучковых готовили праздничный чайный стол. Олимпиада Модестовна от обедни вернулась раньше времени. У старухи после Херувимской начало ломить голову. Из собора домой привез ее Осип Дымкин на белой тройке в ковровой кошве. Пока собирали стол, старуха позвала Дымкина и доверенного Калистрата Зайцева в малую гостиную, заставленную крашеными в зеленый цвет кадушками с фикусами и пальмами. Сидя в кресле, Олимпиада Модестовна нюхала из хрустального флакона ароматную соль. Сейчас она в богатом сарафане из бордового муарового шелка. В ушах старухи – бриллиантовые серьги. На груди рубиновой брошью приколоты серебристые кружева.