Связанный гнев - стр. 64
Камышин – мужчина грузный. Шея у него красная и лицо припотело. Под закуску он выпил не одну рюмку, осоловелыми глазами временами пристально поглядывал на Простову. От его взглядов она конфузилась и, допив чашку чая, встала.
– Благодарствую, Анна Петровна. Пойду погуляю. Голова тяжелая. Должно, переспала седни.
– Погуляй. Денек радостный. Чтобы не было скучно, Васютку с собой прихвати. Он на язык бойкий.
– С вами, господин Камышин, не прощаюсь, потому скоро вернусь.
Пристав, подчеркнуто вежливо привстав, поклонился ей, но ничего не сказал, так как дожевывал кусок телятины. Простова ушла. Пристав, проводив ее взглядом, кончив жевать, сказал:
– До чего приятная дамочка!
– Новая приятельница.
– В гости приехала?
– По делу заехала, но уговорила ее погостить.
– Для бледнолицых барынек воздух Тургояка, прямо сказать, лекарственный. Кто такая?
– Простова из Шадринска.
– Уж не Гришки ли Простова благоверная?
– Она.
Пристав, нахмурившись, покачал головой. Налил рюмку водки и выпил:
– Простов поганый человек. Вся его личность в уголовном тумане. Пьяница. Хорошо его знаю. Купеческий саврас без узды. Бывает же так. Такая приятная женщина шалопаю досталась.
– Поживет у меня, передохнет от мужниных художеств. Обижает он ее.
– Что можно ждать от поганого человека? Если вздумает сюда явиться, немедля меня зовите. Приму дамочку под защиту.
– Сами не управимся, позовем вас на купеческую морду лоск наводить. Мы слыхали, вы мастер на этот счет.
– При известном настроении могу. Простова отлакирую с удовольствием.
– Кушайте, Мирон Сергеевич. К рыжикам, гляжу, еще не касались. Неплохие грибочки.
– У вас все первый сорт. Сами посудите, всю еду в одно брюхо не сложишь. Вон как за последний год отъелся. Жирноват ведь? Жена даже обижается на мою грузность. Кроме того, при хождении одышка одолевает. Сейчас выпью последнюю рюмашку и попрошу налить чаю покрепче.
Анна налила стакан чая.
– Варенье сами по вкусу выбирайте. Мед в той вазочке.
– Первый стакан выкушаю с малиновым. Малиновое у вас просто удивительное. Сами варите?
– На это у меня бабушка Семеновна мастерица.
– Мудрая старуха. Только нашего брата не любит. Так прямо и говорит: «Не по душе мне селедочное племя с кокардами». От крепостных времен, видно, в ней нелюбовь к полиции. Хотя и нынче полиция у народа не в чести после пятого года. Не хотят люди понимать, что полиция – оплот власти государя императора.
– Как прикажете понимать, Мирон Сергеевич, ваш заезд ко мне? Просто ли обо мне соскучились? Либо дело какое дорогу указало и заставило к моему дому свернуть?