Святой язычник - стр. 4
Добрыня осуждающе покачал головой.
– Великий князь, а рассуждаешь, как малое дитя. Принцесса Анна – не уличная девка и не просто принцесса, а Царьград – не просто град. С Анны не спускают глаз сотни людей. Царский дворец охраняют так, что мышь не проскочит. Город наводнен царскими лазутчиками. Каменные стены со всех сторон защищают Царьград. Они столь высоки, что подпирают облака. Бухта Золотой Рог и сам пролив перегорожены железными цепями. Принцессу не то что похитить – увидеть невозможно.
Владимир гневно сверкнул очами:
– Но ты же сам молвил, что ни Василий, ни Константин не посмеют мне отказать. Снаряжай посольство в Царьград!
– Не кипятись, княже. Отказать они не посмеют, но и согласия не дадут.
– Это почему?
– Ты не их веры. Даже царь не посмеет отдать сестру за иноверца. Чтобы взять Анну, ты должен будешь принять византийскую веру.
Князь с размаху грохнул кулаком по дубовому столу.
– Нет! Этому не бывать! Я не могу поверить во Христа. Он даже не смог за себя постоять!
– Вот и подумай, стоит ли менять веру из-за принцессы…
Зло взглянув на воеводу, Владимир заметался по горнице, будто сокол в клетке. Красное полотнище княжеского плаща развевалось за плечами Владимира, словно стяг. У Добрыни аж в глазах зарябило. Все еще в нижнем белье стоял он на огромной медвежьей шкуре и чем-то был похож на апостола Петра, бредущего по волнам. Понимая состояние князя, он решил отвлечь его разговором на религиозную тему:
– А насчет Христа не так все просто. Когда-то такой же вопрос я задал твоей светлоголовой бабке Великой княгине Ольге.
Юный князь резко повернулся к воеводе.
– И что она ответила?
– Она сказала, что смирение и покорность, умение терпеть самые страшные обиды и есть высшее и непревзойденное мужество.
Владимир хмыкнул.
– Что-то больно мудрено… Хотя все ясно: к Христу тянутся слабые телом и нищие духом. Взять хотя бы того же Ярополка. О своей бабке я и не говорю: баба – она и есть баба.
– Насчет Ярополка ты прав, а вот на Великую княгиню напраслину возводишь, – возразил Добрыня. – Она хоть и баба, но ни одному мужу ни в чем не уступала. Сам знаешь, как сожгла она Искоростень и как закопала в землю всю древлянскую знать во главе с самим князем Малом. А ведь Мал был ей вовсе не чужим…
– Знаю, знаю… – буркнул Владимир. – Ты уже тысячу раз рассказывал, как моя бабка взяла к себе тебя и Малушу, как хотела обратить в византийскую веру, как вступился за вас мой отец Святослав, как в итоге этого заступничества я и появился на свет. Все я знаю, дядя.
Добрыня мягко, как-то по-доброму усмехнулся: