Святитель Тихон Задонский - стр. 35
К этому вечному покою стремилась душа святителя, трудными подвигами внутреннего бдения достигая возможного спокойствия в сей жизни. Его пылкий, живой, впечатлительный характер требовал от него долгой борьбы с самим собой, чтобы внешние огорчения не возмущали его покоя. Живя в Задонском монастыре, свт. Тихон нередко терпел оскорбления от настоятеля монастыря, от братий, расстроенных по жизни, и от служителей. Произошел, по преданию, такой случай: «У святителя Тихона, в числе переписчиков его сочинений, был один из послушников Задонского монастыря. Раз, когда он занимался у святителя и доканчивал одну пиесу, в то же время понадобился он и настоятелю монастыря, который послал за ним в келью Тихона. Сей отвечает, что он тотчас его отпустит, лишь он несколько строк напишет; нетерпеливый монах, самолюбивый и вспыльчивый, посылает в другой раз; писец, кончивший, побежал к настоятелю, к коему вслед за ним пошел и Тихон, с тем, чтобы в случае, ежели настоятель будет гневаться на писца, вступиться за него, сняв вину на себя. Лишь только подходит, слышит шум и гнев настоятеля; святитель удвоивает шаги и, отворив дверь, видит монаха, распаленного гневом, и не успел переступить чрез порог, получает сильную от него пощечину, с которою вместе Тихон повергается к ногам его и просит у него же прощения. Изумленный сим поступком, настоятель оставляет свою запальчивость, устыжается оной и бросается пред ним на колена, просит прощения, и таким образом смирение Тихона делает льва кротким агнцем». Было со святителем и такое: шел он раз после обеда по монастырю, мимо братской трапезы, где штатные служители рубили дрова. Едва прошел он их (они ненавидели его за то, что он изобличал их беспорядки в жизни), как, поднявши поленья, стали они шибать вслед за ним, произнося поносные слова: «Вон наш ханжа, ходит по монастырю, все ханжит!» Преосвященный, возвратясь в келию свою, сказал келейному: «Поди, позови мне сюда отца Митрофана». Келейник отправился и привел схимонаха Митрофана. Принявши его, владыка со скорбию сказал: «Отец Митрофан! Скажу я тебе новую историю про мое убожество. Ходил я по монастырю, мимо кухни братской, а возле оной служители рубили дрова и, поднявши поленья, шибали за мною вслед и досадительными словами упрекали: вон, говорят, наш ханжа ханжит! Каково же от этаких людей терпеть озлобление! Схимонах же Митрофан с печальным взором ответствовал Преосвященному: «Это, владыка, вам хорошо, что делают вам озлобление: аще кого человецы укоряют и поносят, того Бог превозносит и прославит на небеси и на земли». Святитель сказал: «Благодарю тебя, отец Митрофан, что ты скорбь мою отогнал; знать, Господь тебя вразумил; хотя бы и мог отмстить им и несчастливыми сделать, но не хочу сего творить. Господь сказал нам: любите враги ваша, и благословляйте клянущих вас». Иногда доходило до слуха святителя, что настоятель в светских домах так отзывается о нем: «Он в монастыре хуже монаха живет у меня». Когда услышит, что настоятель отзывается о нем нехорошо, скажет келейнику: «Возьми сахару голову, отнеси начальнику, или виноградного вина бочонок, или иного чего-нибудь. У него, может быть, и нет сего». Слыша насмешки и брань со стороны монахов и монастырских служителей, святитель показывал вид, что он не видит и не слышит ничего, а между тем внутренне размышлял: «Богу так угодно, что и служители смеются надо мною; да я же и достоин сего за грехи мои, но еще и мало сего». Иногда, улыбнувшись, прибавлял: «Ну долго ли мне обидеть их? Да не только их, но и начальнику я скоро бы отмстил, но не хочу никому мстить, прощение лучше мщения». Чтобы образумить своих оскорбителей, он оказывал им дела милосердия и любви. Если досаждавшие ему монахи делались больными, он всякий день раза по два, по три, посещал их, утешал своими беседами и снабжал питием и пищей. А служителям, оскорблявшим его, помогал хлебом, деньгами, не оставлял их и в чем-либо другом. Побеждаемые такой любовью, многие из его оскорбителей приходили в раскаяние, признавались перед ним в своей виновности и просили у него прощения. Нельзя изобразить радости, с какой он их принимал. Он обнимал их с радостными слезами, целовал, угощал их чаем, водкой (святитель водки сам никогда не вкушал, а держал для таких случаев) и своим столом, и таким образом обращал их из своих врагов в друзей.