Священный цветок. Чудовище по имени Хоу-Хоу. Она и Аллан. Сокровище озера - стр. 166

Около четверти часа я плыл не торопясь, чтобы сберечь силы, хотя страх перед крокодилами бередил мое воображение. Но они, слава богу, не показывались, так что беспокоился я напрасно. Я достиг пещеры – над головой навис скалистый выступ, – потом пересек мелководную бухточку, где находился причал, и встал на дно. Вода доходила мне до груди. Я оценивал обстановку, а сам тем временем отдыхал, разминал левую руку, онемевшую от тяжести ружья, и протирал глаза, с трудом привыкая к неяркому свету костров.

Я снял тряпицу с ружейного замка и выбросил, предварительно вытерев ей ствол Интомби. Особыми манипуляциями я ослабил предохранитель – теперь ружье отреагирует при слабейшем нажатии на спусковой крючок. Потом я снова огляделся по сторонам. Я увидел настил на сваях, а на нем – увы! – похожего на жабу Мотомбо. Он сидел спиной ко мне и смотрел не на воду, а вглубь пещеры. На роковой миг я замер в нерешительности. Вдруг жрец спит и я сумею взять лодку без стрельбы? Я не люблю убивать, но если уж стрелять, то наверняка. А Мотомбо, как назло, наклонил голову вперед, а где гарантии, что выстрел в спину окажется смертельным? Кроме того, мне хотелось избежать шума.

Тут Мотомбо обернулся. Мое присутствие он, должно быть, почувствовал интуитивно, ибо мертвую тишину нарушал лишь тихий шорох дождя. В этот момент сверкнула молния, и жрец увидел меня.

– Это белый человек, – прошелестел Мотомбо, а я с ружьем на плече стал ждать следующей молнии. – Белый человек, который стрелял в меня давным-давно. Он снова здесь с ружьем в руках. Судьба наносит удар! Бог мертв – значит умереть нужно и мне.

Потом его словно одолели сомнения – Мотомбо поднял рог, чтобы позвать на помощь.

Снова блеснула молния, страшно загремел гром. Умоляя Всевышнего не лишать меня меткости, я прицелился Мотомбо в голову и выстрелил в тот самый момент, когда он поднес рог к губам. Рог выпал из рук колдуна, тот съежился и замер.

Хвала Всевышнему, в тот трудный момент мастерство не изменило мне. Если бы у меня дрогнула рука, если бы нервы не выдержали напряжения, если бы жирная Хансова тряпица не уберегла порох и пистон от влаги, сия история никогда не увидела бы свет, а на кладбище Калуби прибавилось бы костей.

На минуту я застыл, опасаясь, что прислужницы появятся из дверных проемов по обеим сторонам пещеры и поднимут тревогу. Никто не вышел, и я понял, что раскаты грома заглушили треск выстрела, да и подобного звука прислужницы прежде не слышали. Десятилетиями Мотомбо день-деньской просиживал на троне, с которого едва мог спуститься. На закате прислужницы закутали его в меха и развели костры, чтобы жрец не замерз, так зачем им показываться, раз старик не трубил в рог, то есть не звал их?