Свой среди воров - стр. 5
Я поднял бровь. Старинное имя. На панели такое не встретишь.
– Кто такая?
– Не знаю. Атель не сказал.
– Что у них за дела? Это она покупатель?
– Не знаю. Может быть.
– Где ее найти?
Хрясь только помотал головой.
– Ну а рака? – осведомился я. – Ты узнал, где она?
Хрясь пытался встать на карачки. Руки-ноги дрожали, однако он явно приходил в себя.
– Он только сказал… что пришлось обменяться. Вроде как неожиданно.
– И он пустил в ход мою раку?
Хрясь покивал.
Сволочь какая!
– На что он ее обменял?
– А я знаю?!
К нему вернулась злость.
– Говнюк! – зашипел Хрясь, подняв на меня взгляд. – Мелкий говнюк! Ты чего творишь? С тобой братаны за это знаешь что сделают?
В ответ я приставил ему к щеке его же кинжал. Хрясь застыл, глядя на сталь. Острая. Потекла струйка крови, а я и не нажимал.
– Не надо переводить такие дела в личную, так сказать, плоскость, – посоветовал я. – Ты хотел меня нагреть, я не дался. Ничего личного, только дело. И хватит об этом.
Я медленно-медленно отвел кинжал от щеки и приставил к горлу Хряся.
– Но если ты все-таки приплетешь гильдию Живорезов, то это не понравится не только мне, но и Никко. А я уверен, что ты не хочешь огорчить Никко.
При упоминании Никко Хрясь побледнел. Никкодемус Аллудрус славился лютостью, которая особенно проявлялась в тех случаях, когда он считал себя обманутым. Не то чтобы кинуть меня означало кинуть и Никко, но наши интересы иногда совпадали. Не в этот раз, правда. Но я не собирался посвящать Хряся в нюансы.
– Мы пришли к пониманию? – спросил я.
Хрясь кивнул учтиво, насколько мог с кинжалом у горла.
– Ладно.
Я убрал клинок и пошел проведать Ателя, предоставив Хрясю очухиваться.
Мне, может быть, и казалось, что я обошелся с Живорезом излишне сурово, но эта мысль изжила себя при виде того, что осталось от Улыбашки. Когда я уходил, Живорез с подручными занялись ногами Ателя. Теперь передо мной лежал комок живого мяса – искромсанный, изодранный, изуродованный. Даже смотреть было больно. А самое мерзкое, Атель оставался в сознании… и смотрел на меня.
Я сдержал позыв на рвоту. Не из-за Ателя, нет. Не хотел Хряся радовать. Сделав глубокий вдох, я пригладил усы и бородку и шагнул к бочке.
Атель дышал тяжело, в горле клокотало. Один глаз заплыл, но второй следил за каждым моим движением. Я ожидал ненависти, или гнева, или безумия, однако Атель смотрел на меня совершенно спокойно. Не потому, что обессилел от боли или близился к беспамятству, – то был бесстрастный, почти безмятежный взгляд, под которым меня передернуло.
Встретившись с ним глазами, я сразу понял: Атель Улыбашка был отработанным материалом. Страдать сильнее мы его уже не заставим и ничего из него больше не вытащим. Похоже, он и имя это, Иокладия, выболтал ненароком. А может, нам просто повезло. Его взгляд говорил, что это не повторится.