Свой среди воров - стр. 19

Поэтому естественно, что я солгал Балдезару.

– Абсолютно уверен.

Писец побарабанил пальцами по столу.

– Сдается мне, – молвил он, – что я смогу переложить это дело на коллегу, который больше смыслит в таких вещах. Не бесплатно, конечно, и этот твой «документ» придется ему показать. Но есть надежда выяснить.

Балдезара перекорежило, когда он признался, что кто-то в чем-то разбирается лучше его, не говоря уж о надобности советоваться. Отлично.

– Заманчивое предложение. Но вынужден отказаться, – возразил я. – Бумажку не отдам.

И тут меня осенило.

– А что это за «коллега»?

Он замешкался, и это его выдало.

– Ты его не знаешь.

Я посмотрел на Фальшака и улыбнулся. Не хочет, чтобы я обратился к его дружку напрямую? Или надеется на комиссионные? Так или иначе, мне предстояло щедро заплатить за пустячный результат.

– Изящно, – похвалил я.

Брови Балдезара опять поползли вверх. Он захотел возмутиться, но я отмахнулся, зевнул и потянулся в кресле.

– Не балуй, – сказал я. – Я слишком устал. Либо помогаешь, либо нет.

Балдезар наградил меня долгим, тяжелым взглядом. Затем, не сводя с меня глаз, крикнул:

– Ликоннис!

Я услышал, как тучный писец резво протопал по лестнице на галерейку, но когда Ликоннис показался в дверях, он вовсе не запыхался.

– Звали? – подался он к Балдезару.

– Дрот приволок мусор и думает, что это какой-то шифр.

– Шифр? – переспросил писец.

Если бы не хозяин, он даже руки небось потер бы от удовольствия. Его возбуждение ощущалось чуть не физически.

– Можно взглянуть?

Я вопросительно поглядел на Балдезара, извлек из мешочка полоску бумаги и передал Ликоннису.

– Ликоннис исследовал тайнопись и историю имперской тайной стражи, – сухо сообщил Балдезар. И фыркнул: – Поверить не могу, что эта белиберда кому-то пригодилась.

Ликоннис обиженно закусил губу и склонился над бумажкой. Пощупал и осмотрел со всех сторон в манере, к которой я уже привыкал. И нахмурился.

– Где ты это взял?

Я молча скрестил руки на груди.

Ликоннис зарделся.

– Конечно-конечно. Прости, что спросил. Насколько я понял, ты разглядел сефты для «пистос» и «иммус»?

Я кивнул. Ликоннис поднял бумажку к свету, потом пожал плечами и вернул ее мне.

– Может, здесь и есть что-то полезное, но похоже на обрывок какого-то черновика. Здесь что-то важное?

– Вопрос жизни и смерти, – сказал я, подумав об Ателе.

Ликоннис враз посерьезнел. Я не сдержал улыбки: интересно, писец волнуется за меня или за владельца бумажки? Наверное, за обоих.

– Не слышали о такой Иокладии? – спросил я.

– О ком? – не понял Балдезар.

Я оглянулся на старшего писца. Никак рассматривает меня?