Свой – чужой - стр. 32
А.П. В России есть роды, послужившие русской судьбе, русской идее, русскому величию. Одни из них занесены в генеалогические книги, имеют вербальные грамоты, другие коренятся и исчезают в бесконечном море наших крестьянских семейств и родов, я догадываюсь, какие роды ты имеешь в виду, какие имена можешь предложить.
Среди имен русских людей, которые послужили Отечеству и которые, мне кажется, могут в будущем быть канонизированы на Руси, есть и славное имя Георгия Константиновича Жукова, которое чем дальше от 45-го, 53-го или 56-го годов, тем грандиознее становится для русской истории. Слетает вся мишура, наветы, и он вылепляется в какую-то ослепительную величественную фигуру такого князя-освободителя. Может быть, действительно он будет канонизирован.
Я знаю, чем ты сейчас занимаешься, что ты вынашиваешь идею памятника Г. К. Жукову в Москве, готов приступить к этому проекту. Вижу, что оторвал тебя от работы, ты сидишь весь как бы чумазый, руки твои черны, и здесь идет работа. Строится памятник на Прохоровском поле, эта звонница, которую ты покрываешь своими барельефами. Расскажи об этой своей последней работе, которая подхватила и несет тебя невесть куда. Я имею в виду и Г. К. Жукова, и Прохоровку.
В.К. Г. К. Жуков, я думаю, по прошествии лет становится все более слившимся в сознании людей с образом Святого Георгия Победоносца. Не случайно имя Георгий было наречено ему от рождения. Ни один из режимов-а я их называю только так: режимами или кликами, поскольку это беззаконные наследники беззаконной власти, – его не жаловал. И во времена Сталина, и Хрущева да и Брежнева Жуков особенно не был в чести. Не жалуют его и нынешние правители. Как можно было отнять дачу у дочери, неужели Георгий Константинович Жуков не заслужил ее? Неужели маршал Жуков не заслужил своими подвигами, своими делами просто того, чтобы его дети спокойно жили на даче в Марьине? Ведь это же просто позор для страны! Позор для страны, которая не умеет чтить своих героев!
Вот я человек военного времени, родился как раз до войны, в 39-м году, и помню, как возвращались с войны после Победы мой отец, мои дядья – простые крестьяне, а мы вот вечерами, особенно зимними, сидели с ребятами, слушали их рассказы – это было лучше любых сказок. И потом, казалось бы, сколько времени прошло, но четыре года войны пробороздили, видимо, все сознание их, и как праздник, застолье или просто досуг какой-то– воспоминания только фронтовые. И уже отвыкли вроде бы от войны, давно в гражданской жизни, но память все равно возвращала их к тем фронтовым событиям. А мы слушали, просто затаив дыхание.