Свои и чужие - стр. 32

Будь она обычной, я бы сказал ей пару теплых слов. Желтое нечто продолжает свой анабиоз в капсуле, а мы – ну, мы выходим из пещеры и едем к Агате. Она задумчиво, я безропотно. И только перед самой входной дверью окликаю спутницу.

– Агата?

– А?

– Мы-то ладно. А что оно будет делать, когда проснется?

***

Вдруг оно враждебно настроено? Вдруг ядовито-желтый цвет говорит сам за себя? Ну, вроде как лягушки, которых нельзя трогать. Еще и дышит… я проснулся в нервном поту.

– Агата, – спустя пару часов мешаю ложечкой сахар в стакане. – Просто я был в каком-то ступоре.

Она бросила мне упреком, что я не больно-то удивился. Да я и правда был в ступоре, переключался на второстепенные вещи. Или первостепенные – выглядела Агата безупречно, что вчера, что сегодня. Я даже с ежиком уже примирился.

– Я показала тебе внеземную цивилизацию, – отрешенно говорит Агата. – А ты вел себя по-дурацки: пинал камни, пытался шутить. Я думала, могу доверить тебе это.

Мое сердце забилось чаще.

– Можешь, конечно. Я об этом позабочусь, как и ты. Только вот не уверен, что это хорошая идея, нам бы больше информации.

И тут Агата, моя Агата, сказала то, что заставило меня похолодеть.

– Собираюсь забрать его домой. Скоро лето, сезон туристов. Они, ну, знаешь… бесцеремонные. Я его нашла, мне и отвечать.

А мне только руками развести. Хлебаю сладкий чай, на душе, мягко говоря, очень неспокойно. Но я с тобой, Агата, я с тобой.

– Хорошо! – выпаливаю. – Но где его держать? А когда оно проснется – что тогда?

Смотрит на меня, как на дурака, и я внезапно злюсь. Я ради этой девочки – не ради «змеи» из пещеры – проделал сотни километров, и вовсе не для того, чтобы на меня раздражались.

– Агата, – сохраняю остатки терпения, смотрю ей прямо в глаза. – Не надо. Это очень опрометчиво.

Вызывающе смотрит в ответ. Интересно, она умеет по-другому? Потому что я начинаю уставать.

– Ты со мной, или нет?

***

Снова топим ботинки в пыли. Внеземное нечто подросло и сменило цвет на красный. Теперь оно едва помещалось в «инкубаторе» – гладкое тело плющилось о стенки, оставляя жирный след, шипы покорно сложились вдоль тела.

– Красный – цвет опасности, – осторожно замечаю. – Агата, мы же ничего о нем не знаем.

– Ага, – отрезала та. – Кроме того, что это он сейчас в опасности.

Подразумевая камнепад и туристов. Откуда это внезапно проснувшееся материнское чувство? Хотел бы я, чтобы оно было в отношении наших общих детей, но реалии таковы, что мы тащим в машину стеклянный бокс с жирной инопланетной массой. Закусываю губу.

– Не бойся, – пренебрежительно бросает Агата, давя на газ. – По капсуле видно, что он еще не развился. Уступает в размерах. Ему защита наша нужна, а не отвращение.