Свободная ладья - стр. 53
– Вот от этой д-дури всё и п-пошло! – колыхнулся Дёмин. – Знаете, почему левобережное Приднестровье от правобережной Молдовы отделилось? Там большинство говорит на русском, а Кишинёв велел всю документацию на обоих берегах вести на молдавском, причём кириллицу поменять на латиницу!
– Да-да, их кинуло в другую крайность! – согласился Потапов. – Не хватило благоразумия и терпения!
– А чем кончилось?!.. Стрельбой!.. – Тут опять утратившее улыбчивость лицо Дёмина обрело каменную квадратность. – А кто в кого стрелял?.. Те самые ребята, что были в Афгане: молдаване, украинцы, русские, гагаузы – все! Братья, можно сказать. Я их почти всех по Афгану в лицо знал. А разделились не по национальности, нет, а – «по берегам». Одни с правого, другие с левого друг в друга целились. Понимаете?
– Стоп, Дёмин, остановись! – взмолился Потапов. – Ты, возможно, здесь прав, но мы ведь опять о политике… Давайте выпьем за женщин и поговорим о любви!..
И это была его третья ошибка: да, конечно, надо было круто сворачивать на другую тему, но не умолять, а ошеломить оппонента внезапным вопросом или длинным цветистым тостом… Но растяпа Потапов упустил момент – Дёмин уже тяжело и грозно поднимался с наполненным фужером, отодвигая стул.
– П-прошу всех встать, – хрипло скомандовал он. – Я п-предлагаю выпить не чокаясь. Вечная п-память моим б-братьям афганцам, убившим друг друга на берегах Днестра!
Первым поднялся, тяжело вздохнув, Потапов, за ним – его жена, потом их гости. Отпив, стараясь не смотреть друг на друга, все молча сели. Все, кроме Дёмина. Он, осушив фужер, цепко подхватил громоздкую бутыль, налил себе до краёв, пролив на скатерть. И снова, откашлявшись, произнёс:
– П-прошу ещё раз встать. П-предлагаю т-тост: пусть будут п-прокляты те, кто развалил нашу великую д-державу! П-прокляты и забыты!
Друг дома, откинув слегка седеющую голову, непримиримо сцепил на груди руки.
– Я не буду за это пить. Нелепо проклинать историю, которая нам с вами в чём-то не угодила.
– Дёмин, остынь, – попытался его убедить Потапов. – Некого проклинать, наша с тобой держава развалилась сама, ей срок пришёл…
– …Как в своё время – Римской империи и всем остальным, ныне забытым, – поддержал их обоих режиссёр в чеховских очках. – А приднестровская трагедия – это, конечно, сюжет потрясающий! Давайте вместе напишем сценарий…
Но Дёмин, не отвечая, каменным изваянием высился над столом с фужером в руке.
Потапов видел, как глаза его, стекленея, наполнялись влагой, как искажалось в мучительной гримасе лицо. Казалось, ещё мгновение – и его начнёт трясти от приступа плача. («Боже правый!.. Он или сошёл с ума, или так травмирован, что утратил чувство реальности… Афганская стрельба, потом приднестровская в нём продолжаются, хотя всё давно позади… Да-да, конечно, он всегда был впечатлительным… Но так надорваться?..») Нет, слёзы не хлынули из его остекленевших глаз. С тихой угрозой Дёмин спросил: – Значит, не б-будете п-пить? – И ещё раз – через паузу – громче: – Н-не слышу ответа! – И тут же: – Т-тогда я выпью один.