Светофор, шушера и другие граждане - стр. 43
Опять в большой комнате сквозняк захлопнул дверь.
На этот раз послышался резкий звон разбитого стекла. Будто в окно влетел камень.
В большой комнате ветер разбил окно. Как живая, летала по комнате занавеска. Он растерянно выглянул.
Ржавая оградка.
Баночка, накрывавшая что-то.
Что?
«Не забудь снять баночку, Саня…»
«Смешно. Ерунда!»
В маленькой комнате что-то упало. Что-то происходило в квартире. Что-то странное.
Он пошел посмотреть. Разбился напополам всю жизнь (40 с маленьким хвостиком лет) простоявший на трюмо фарфоровый барашек.
Кто-то отчетливо хлопнул на кухне дверцей холодильника. Звякнул ложкой о чашку.
Никого.
Табуретки нет. Ремень, свернувшись змеей, лежит на полу.
Кто-то вздохнул.
Кто-то легко прошел по коридору.
Кто-то разворошил платья.
Кто-то нашел то самое, теперь он отчетливо вспомнил какое.
И сложил аккуратно на полке подзеркальника.
Он вернулся к кладовке. Наклонился. Взял банку эмали. Грабельки. Лопатку. Кисточку.
Собрал в ведро.
Погрохатывая, спустился по лестнице.
Желтым пятном за его спиной горело окно большой комнаты. На земле льдинками лежали битые стекла.
Он снял баночку. Ничего. Ни намека на росточек.
Только ему показалось, как будто из-под истлевших тряпочек выскользнуло что-то невидимое. И теплое. Мотылек или бабочка. Вздох?
И не улетело. Не растворилось. Осталось рядом.
Как запах черемухи. Мимозы. И мандариновых корок.
Он собрал стекла в совок. Высыпал в мусорный ящик. Открыл банку. Остро запахло эмалью. Макнул кисточку. Стал красить оградку. Белые капли стекали с кисточки. Падали в седой после зимы ежик травы. Эмалевые слезы.
Обернулся. Понял, что потерял место, где должен был взойти росточек.
«Может быть, утром найду?» – подумал с надеждой.
Но утром ничего не нашел.
И следующим утром тоже ничего не было под окном, за оградкой.
Только седой ежик травы.
Он ждал.
Возвращаясь вечером, подходил. Подолгу, беспомощно свесив рукава, стоял у оградки.
И ждал.
Просыпаясь, подходил к окну.
Ничего не было…
Он ждал.
А на девятый день из-под земли, совершенно не в том месте, где он рассчитывал…
А по всей земле вдоль белой оградки, укрывая ее синим ковром, высыпали незабудки.
Валентин и Валентина
Одному человеку было совершенно не с кем поговорить. И поэтому он разговаривал сам с собой.
Иногда он так увлекался, что забывал, что разговаривает сам с собой, и ужасно раздражался; не дослушивал самого себя до конца, перебивал, горячился и ссорился сам с собой.
Когда этот человек шел по улице, он все время взмахивал руками, останавливался, качал головой и топал на самого себя ногами. А иногда он так кричал на самого себя, что самого себя пугался.