Свет любви и веры (сборник) - стр. 16

– Джавад, как ты пришел сюда, на эту сторону?

– Это для вас есть та сторона и эта, – ответил он, – но не для нас, мы ведь смотрим сверху.

– Ты пришел, чтобы забрать меня? – спросила я.

– Нет, – ответил он. – Я пришел, чтобы тебя оставить здесь.

И тут я испугалась и крикнула:

– Джавад! Мне не до шуток сейчас, я перерезала все связи с этим миром. Не делай так, чтобы и ниточка между нами лопнула!

Он нахмурил брови, встал с места и сказал:

– Очевидно, что ты не имеешь ни грамма уважения ко мне и не ставишь ни в грош мою репутацию.

Я привстала, чтобы прервать его, вернее, попыталась привстать и не смогла.

– Какое отношение это имеет к твоей репутации? – спросила я. – Я столько времени унижалась и мучилась ради сохранения твоей репутации! И вот твоя благодарность?

Он принес со столика в углу комнаты пустую чашу для льда и опустился на колени рядом с моей кроватью.

– Ширин![9] – сказал он. – Сегодня ты унизила меня перед всеми родными и близкими! Ты пустила по ветру мою честь и славу. Я столько лет гордился тобой, я хвалился твоей выдержкой и упорством. Ах, если бы я мог дать тебе понять, как мне тебя не хватает! Как хотел я, чтобы в тот вечер, когда ты укладывала спать моих голодных детей, старательно рассказывая им сказку, а потом, еще более оголодавшая, чем они, едва смогла дойти до кровати, – как хотел я показать тебе твое превосходство надо мной, как хотел я, чтобы ты увидела, до какой степени справедлив Божий порядок! Чтобы ты увидела, что здесь есть такие степени и звания, которых не удостаиваются даже шахиды, их получают за заслуги, похожие на твои дела того дня.

– Джавад! – ответила я. – Но не осталось ни проблеска надежды…

– Если откроешь глаза как следует, – сказал он, – увидишь много проблесков. Их столько, этих проблесков, сколько людей на земле. И это не узенькие проходики к Богу, это дороги, и даже столбовые дороги. А если ищешь тропочку под настроение, лучше не ищи: попадешь в тупик.

– До каких же пор следует терпеть? – спросила я.

– Не успеешь глазом моргнуть, и всё кончится, – ответил он. – Если бы ты могла увидеть время отсюда, сверху… Когда глянешь отсюда вниз, то увидишь, что целый век короче дня. И неужели не стоящее дело – потерпеть эти полдня в обмен на вечность блаженства?

Я молчала. Он приблизил пустую чашу для льда к моему лицу и поднес пальцы к моему рту. Я невольно открыла рот, и он сунул мне в горло свой палец, похожий на светящийся рог, – и я извергла из желудка всё то, что выпила, всё это вылилось в чашу.

И мне стало легко, как после родов. И я рассмеялась в ответ на нежную улыбку Джавада, и, хотя глаза мои закрывались от усталости, я сказала: