Свеча на ветру - стр. 7

– И какое же? – снисходительно поинтересовались двое.

– Ну, раз она родом с Лёнди, а стало быть, имя должно начинаться на Л, мы решили, что неплохо будет назвать ее в честь Ланселота. Например, Ланселотта или что-нибудь наподобие этого. Из нее получится первоклассная ловчая птица.

Агравейн взглянул на Гарета из-под приспущенных век и сказал, растягивая слова:

– Тогда уж лучше пусть будет Гвен.

Гавейн, выходивший в дворик, чтобы усадить птицу на колодку, вернулся назад.

– Брось, – сказал он.

– Сожалею, если сказал неправду.

– Меня не заботит, правда это или неправда. Я только одно тебе говорю: попридержи язык.

– Гавейн, – сказал Мордред, возводя глаза горе, – Гавейн у нас такой preux chevalier, что при нем дурных речей не держи, не то нарвешься на неприятности. Он, понимаешь ли, очень сильный и во всем подражает сэру Ланселоту.

Рыжий рыцарь с достоинством поворотился к нему:

– Не такой уж я и сильный и вовсе этим не пользуюсь. Я только стараюсь держать своих родичей в достойном виде.

– И разумеется, – подхватил Агравейн, – спать с женой Короля – самое достойное дело, даже если Королевская семья порушила нашу и заделала нашей матери сына, а после пыталась его утопить.

Гахерис возразил:

– Артур всегда был к нам добр. Прекратил бы ты лучше это нытье!

– Был, потому что он нас боится.

– Не вижу я, чего Артуру бояться, когда у него есть Ланселот, – сказал Гарет. – Всякому ведомо, что он – лучший из рыцарей мира и способен одолеть кого угодно. Так ведь, Гавейн?

– Что до меня, я и говорить-то об этом не желаю.

Мордред вдруг вспыхнул, распаленный высокомерным тоном Гавейна.

– Ну и отлично, зато я желаю. Я, может, и слабоват в копейном бою, но у меня хватит смелости встать на защиту моей семьи и ее прав. Я не лицемер. Каждый при дворе знает, что Королева и главнокомандующий – любовники, и однако же предполагается, что все мы – чистые рыцари, защитники дам, и все только об одном и талдычат – о так называемом Святом Граале. Мы с Агравейном решили немедля отправиться к Артуру и в присутствии двора открыто задать ему вопрос о Королеве и Ланселоте.

– Мордред, – воскликнул глава клана, – ничего такого ты делать не станешь! Грех тебе!

– Еще как станет, – сказал Агравейн, – и я с ним пойду.

Гарет испытывал изумление и боль.

– Они и впрямь решились на это, – протестующе вымолвил он.

Справясь с минутной оторопью, Гавейн взял бразды правления в свои руки и твердо произнес:

– Агравейн, во главе клана стою я, и я тебе запрещаю.

– Ах, ты мне запрещаешь!

– Да, я запрещаю тебе, ибо ты будешь обидчивым дурнем, если сделаешь это.