Суворовский алый погон - стр. 40
Впрочем, в те яркие минуты выхода в город суворовцу Николаю Константинову было совсем не до таких раздумий. Он вышел на набережную. С неё, если смотреть вправо, в сторону каменного моста, гремящего трамваями, можно было в пролёты моста увидеть Речной вокзал, теплоходы возле него. А если постараться и найти удачное место, поближе к выходу из Горсада, то и на дом можно посмотреть, на тот самый, в котором жила его мама, в котором и сам прожил более года.
Ну что можно успеть за пару часов в Горсаду? Если бы догадался, мог пригласить кого-то из своего класса или из своего двора. Под этим «кого-то пригласить» подразумевалось, конечно, приглашение девочек, поскольку парням даже как-то неловко было бы идти в среду военную. Хотели или не хотели друзья Николая стать суворовцами, но лёгкая зависть к нему не могла не возникнуть. Военная форма резко выделяла суворовцев среди их сверстников, ну и вызывала различные реакции, с некоторыми из коих читателям ещё предстоит познакомиться в последующих главах.
Суворовец Константинов прогуливался по парку и вспоминал четверостишие из старой детской книжки с картинками:
Он уж и не помнил, о чём книжка, кажется, стихи о детях пролетариата. Ну а тот, кто «как офицерик был одет», стало быть, вроде классового врага. Прогуливался он с няней и младшей сестрёнкой по парку, отгороженному чугунной решёткой от улицы. А из-за решётки смотрели на него то ли с завистью, то ли с неприязнью мальчишки. И вот Константинову посчастливилось надеть такую же военную форму с галунами на высоком стоячем воротнике, алыми погонами и алыми лампасами на брюках.
Прошли годы, изменился государственный строй, да только и в советское время не очень-то по-доброму смотрели на суворовцев мальчишки, их сверстники. И непонятно, в чём же тут дело? Откуда неприязнь? В ту пору не так уж и сложно было поступить в училище. Вон, вместе с Константиновым, сдавшим все экзамены успешно, приняли в училище некоторых ребят и с двойками.
То есть не зависть к тому, что суворовцы поступили в недоступное для всех училище и обида из-за невозможности самому поступить туда, порой была написана на лицах мальчишек. Зависть, вероятно, была совершенно к другому, к их силе воле, к их юношеской, подчас ещё детской, отваге и готовности к трудностям во имя достижения цели.
Конечно, не у всех сверстников была зависть. У многих сложились определённые цели в жизни, осознанные мечты о какой-то определённой, не связанной с армией профессии. Не о них речь. Речь о тех, кто не определился. О тех, кому хотелось бы пофорсить в красивой форме, но не хотелось ради этих минутных радостей терпеть определённые тяготы, неминуемо создаваемые казарменным положением, дисциплиной, строгими командирами.