Суп из обезьяны / Monkey Soup - стр. 4
МИССИС КВАКЕНФАРТЕР. Воском для усов?
ФАРТУИСТЛ. Нет, благодарю. Я предпочту соевый соус. А вы такая соусная. Может, прогуляемся в чулан? Хотя, знаете, идите в чулан одна и подождите меня. Я приду, как только выучу санскрит. А вы пока можете скоротать время, полируя дверную ручку. Только не пытайтесь открыть зонтик в чулане. Это к беде.
МИССИС КВАКЕНФАРТЕР. Доктор Фартуистл, я совершенно не понимаю, что вы такое говорите.
ФАРТУИСТЛ. Значит, нас уже двое. Если добавится третий, сможем сыграть в пинокль. Есть у вас что-нибудь выпить?
МИССИС КВАКЕНФАРТЕР. Я думала, что вы захотите обратиться к актерам.
ФАРТУИСТЛ. Я никогда не обращаюсь к актерам. Если они не знают, зачем они здесь, мое обращение им не поможет. Я только что прибыл и не смогу начать репетицию, если не пропущу пару капель.
МИССИС КВАКЕНФАРТЕР. Ладно. Чего вы хотите?
ФАРТУИСТЛ. Я хочу быть где-то еще в компании другой женщины, но раз это невозможно, соглашусь на добрый глоток бурбона. А пока мы ждем самогонку, я могу поговорить с актерами. Мальчики и девочки, я люблю театр. Театр – это моя жизнь. Чего там, я родился в сундуке в подсобке театра «Рокси», что в Хобокене. Сундук этот до сих пор у меня. Не понимаю, как мама в него залезла. Женщиной она была крупной. Мы часто называли ее ягодицы Вермонтом и Нью-Гэмпширом. В сундуке она рожала по одной причине. Мол, что хорошо для кошки, хорошо и для нее. Такой женщиной была моя мать. Убежала с турком, которые продавал маринованные огурцы, когда я еще не вырос из подгузников. Так что я могу сказать о театре? Искусство – это таинство. Есть у кого-нибудь четвертак? Нет? Тогда я продолжу. Что необходимо этому шоу, так это песни и пляски. По минимуму, конечно, но необходимо. Не помешают и голые женщины.
МИССИС КВАКЕНФАРТЕР. Доктор Фартуистл, голых женщин в этой пьесе нет.
ФАРТУИСТЛ. И почему нет? Вы стесняетесь своего тела? Это нормально. Будь у меня такое тело, я бы тоже стеснялся. Но что хорошего в театре, если на сцене нет голых женщин? У кого-нибудь есть четвертак? Как насчет десяти центов? Я хочу позвонить драматургу и спросить его, о чем вообще этот вонючий шматок лошадиного дерьма?
МИССИС КВАКЕНФАРТЕР. Доктор Фартуистл, драматург – я.
ФАРТУИСТЛ. Что ж, вы уволены. Я позвоню кому-нибудь, чтобы переписали второе действие. Или мы сделаем второе действие первым, а первое пустим задом наперед. Я люблю перерабатывать пьесу. Давайте пригласим этого Шекспира. Он свободен?
МИССИС КВАКЕНФАРТЕР. Шекспир умер.
ФАРТУИСТЛ. Это плохо. Я хотел спросить его, а что такое бзея[1]? Не можете вы, по крайней мере, оголить вашу бзею? Нет, пожалуй, держите ее прикрытой. У меня повышенный рвотный рефлекс. (