Судьбы причудливый каприз - стр. 23
– Подумала о современной литературе. Да, я согласна, есть интересные, рассуждающие авторы, но если взять то, что сегодня читает большая часть населения, вряд ли это можно назвать культурой. У академика Лихачёва есть рассуждения о том, что религия рождает культуру, культура рождает цивилизацию, цивилизация, развиваясь, начинает уничтожать культуру, а потом погибает сама, и всё возвращается опять к религии. Иногда мне кажется, что современная литература начинает отражать гибель культуры, поэтому я, пожалуй, не смогу согласиться с западными философами.
– Я, пожалуй, тоже, хотя Рорти, именует это продвижение, от религии через философию к литературе, словом «progress». Видимо, он имеет в виду, что в этом процессе постепенно возрастает уверенность человека в своих силах, то есть человек постепенно освобождался от необходимости в Боге и Истине. Человек желает быть подлинным, сделанным собой и для себя, а не кем-то или чем-то для неясных ему целей. Возможно, такой подход и позволил совершить промышленную революцию в Европе, поднять науку на небывалый уровень. Сейчас в нашей стране происходят серьёзные изменения, но как мне кажется, намечается процесс другого рода – продвижение от идеологии к религии и философии. Да и литература у нас всегда тяготела к этим направлениям.
– Не знаю, Владимир Владимирович. Эта постоянная реклама, навязывание чего-то населению, причём далеко не духовного плана, а сугубо материального… В последнее время, я думаю о том, что сегодня ориентируются на большинство. Везде рейтинги, статистические опросы, но сами они, без научного подхода мало что отражают. Да и как мне кажется, должны быть личности, идеи на которые будет ориентироваться общество в процессе своего развития. Потакать всем для завоевания популярности, или продвижения своего товара на рынке?
– Думаю, на счёт научного подхода, вы правы… Долгое время я занимался темой социальной обусловленности или социальной природы научного познания. Современная структура научного знания разделяет его на две составляющих: обыденное и научное знание. Как вы понимаете, речь идёт об эмпирическом и теоретическом уровне познания, о факте и теории, как формах знания. В традиционной теории познания эти уровни и формы ценностно не равнозначны. С фактов познание начинается, но цель познания теория, как нечто высшее. Как заметил Бекон, наблюдать легче, чем мыслить – первое доступно каждому, второе – немногим. Факт обычно схватывает случайное, локальное. Теория – общее и необходимое. Факт ближе чувственному восприятию и, стало быть, телу, а теория – высшему уровню души. Понятно, к чему я клоню? В этом ценностно-различном положении эмпирического и теоретического, факта и теории скрытым образом запечатлено, на мой взгляд, различие человеческого и божественного, более того – благочестивого и греховного. Эмпирическое – это то, что отпало, объявило своеволие, и стремится создать учение, основанное лишь на объектах материального мира. Земное знание, как и само тело, подвержено закону разрушения и смерти. В этом смысл «поврежденности» земли после грехопадения. Это знание устаревает и постепенно исчезает из социальной памяти. Между тем то, что мы называем знанием теоретическим, имеет иную природу. Это – человеческое воспроизведение духовных структур бытия. В теоретическом знании человек пытается прозреть сквозь «повреждённую» природу замысел Творца.