Судьба благоволит волящему. Святослав Бэлза - стр. 42

Теперь настало время ввести очередной персонаж этой «трагедии масок», в которой многократно произносилось заветное «Маска, я тебя знаю», но каждый раз аргументация оказывалась явно недостаточной. Того, о ком пойдет речь, звали Эсташ Доже (впрочем, нет никакой уверенности, что таково его настоящее имя). Он был посвящен, несомненно, в какие-то важные секреты, ибо поначалу его содержали в Пинероле строго изолированно. Позже ему были дозволены контакты с Фуке. Исследователи не раз пробовали «примерить» Железную Маску на Доже, но пока безрезультатно. А посему не приходится удивляться, что при попытке возведения Фуке в ранг Железной Маски сама собой напросилась мысль отвести для бедняги Доже роль трупа, который захоронили под именем проштрафившегося министра.

Железной Маски не коснулась ржавчина забвения. Все новые и новые усилия прилагаются для раскрытия дразнящей тайны. Век электроники призвал на помощь даже компьютеры. Но те, кто пожелал навсегда заменить живое лицо равнодушной маской, были мастерами своего дела. И сегодня мы не намного ближе к решению задачи «с одним неизвестным», чем во времена Пушкина.

Моцарт

…Ах, правда ли, Сальери,

Что Бомарше кого-то отравил?

…………………..

Сальери…ужель он прав,

И я не гений? Гений и злодейство

Две вещи несовместные. Неправда:

А Бонаротти? Или это сказка

Тупой, бессмысленной толпы – и не был

Убийцею создатель Ватикана?

Одно время Пушкин намеревался назвать пьесу «Моцарт и Сальери» иначе – «Зависть», но довольно быстро отказался от такого замысла. Этот драматургический шедевр, потрясающий глубиной и предельной конденсированностью психологических характеристик, – не просто «трагедия зависти»: философская проблематика здесь гораздо шире. Для постижения морально-этической концепции «Моцарта и Сальери» немаловажное значение приобретают использованные Пушкиным две легенды об убийствах, якобы совершенных людьми искусства.

Первая из них связана с именем талантливейшего французского комедиографа, автора трилогии о Фигаро – Пьера-Огюстена Карона де Бомарше (1732–1799). Подобно Руссо, он происходил из семьи часовых дел мастера. Именно ремесло часовщика, освоенное им с блеском, открыло молодому Карону доступ к королевскому двору. Затем он стал давать уроки музыки принцессам. «Услужливый, живой, подобный своему чудесному герою, веселый Бомарше» (так обрисовал его Пушкин в послании к Н.Б. Юсупову) обзавелся вскоре связями и постепенно составил себе благодаря уму и расторопности немалое состояние. Приумножить оное ему помог генеральный откупщик Пари Дювернэ, компаньоном которого сделался Бомарше.