Стыд - стр. 38
Еще одно сильное воспоминание из детства – день, когда мы нашли журналы в столе твоего отца. Не помню, что мы с тобой там делали, но предполагаю, что это была моя инициатива. Я ведь всегда была инициатором всех наших более или менее запретных действий. По нынешним меркам журналы были довольно безобидными, но найти их в твоем доме значило то же, что обнаружить в церкви следы дьявола, и ты тогда до смерти испугалась. Ты была уверена, что их принес в дом кто-то посторонний, но ты ни за что не решилась бы спросить об этом у своих родителей. Помнишь, как мы оставили журналы на полу, а сами спрятались под кроватью? Я по-прежнему вижу перед собой ноги твоей мамы, когда она вошла в комнату, и ее руку, поднимающую журналы. И помню нашу растерянность потом, когда мы поняли, что, обнаружив журналы, она просто подняла их и положила туда, где мы их нашли.
Повзрослев, я поняла, насколько на самом деле сильны именно эти наши потребности, если даже твой отец с его верой не смог им противостоять.
Но сейчас времена изменились, во всяком случае, у меня сложилось такое представление благодаря газетам и телевидению. Отношение к сексуальности теперь настолько благосклонно, что она превратилась в некий коммерциализированный досуг, требующий механической и прочей оснастки. Если судить на расстоянии, то речь теперь идет главным образом о реализации фантазий и развитии способности испытывать оргазм; немного любви, конечно, не помешает, но на самом деле не это главное. Мне же такая позиция кажется немного скучной. Впрочем, не мне с моим тюремным безбрачием судить.
Вот какое длинное получилось письмо, но я так рада, что мы снова поддерживаем связь. Я знала, что мое письмо найдет адресата!
А теперь пора гасить свет, завтра у меня экзамен. Мне разрешили “дистанционное” обучение (странное название, но в моем случае лучше не скажешь). Я уже набрала сорок баллов по теоретической философии и начала писать работу по истории религии. Только бы завтра сдать экзамен!
Передай самые теплые пожелания всей твоей семье!
Всего самого доброго.
Твоя подруга Ванья Турен
Май-Бритт медленно положила письмо и впервые за тридцать лет почувствовала желание помолиться. Все, о чем здесь написано, отвратительно. Господи, прости меня за строки, которые я вынуждена была прочитать.
9
На рассказы о себе ушла вся вторая половина четверга. Маттиас поднял планку, и остальные старались соответствовать заданному уровню. Никому не хотелось, чтобы его причислили к среднестатистической массе, и каждый стремился рассказать по-настоящему интересную историю, ведь не зря здесь собрались одни руководители. Увлекательные повествования сменяли друг друга. Но у Моники не хватало сил на то, чтобы вникать в их суть. После того как она закончила свою речь и общее внимание переключилось на следующего участника, она чувствовала себя полностью опустошенной. Единственное, что она могла, – это сидеть в кресле прямо. Она давно не приближалась к тому воспоминанию так близко. Прежде, когда было необходимо, она просто проскальзывала мимо, оставляя подробности в милосердной тени.