Стрекоза в янтаре - стр. 2
Пальцы инстинктивно потянулись к табакерке, погладили ее поверхность, пробежали по вырезанным на ней черным буквам – именам и датам жизни «дьяконов и казначеев гильдии портных Кэнонгейта, Эдинбург, 1726 год». Может, все же стоит сохранить несколько раритетов из коллекции его преподобия? Но он тут же решительно отверг эту мысль.
– Ни в коем случае, приятель, – произнес он вслух. – Иначе можно рехнуться.
Или превратиться в древесную крысу[3]. Стоит только начать с нескольких вещей, и вскоре счет пойдет на тысячи. Тут же возникнет искушение поселиться в этом чудовищном доме среди завалов из всякой дребедени.
– И беседовать с самим собой вслух, – добавил он.
Мысль о завалах из дребедени напомнила ему о гараже, и колени Роджера подогнулись. Его преподобие, приходившийся на деле Уэйкфилду двоюродным дедушкой, усыновил его в возрасте пяти лет, после того как родители мальчика погибли во время Второй мировой войны: мать – во время бомбежки, отец – в темных водах Ла-Манша. Следуя своей обычной скопидомской манере, священник сохранил все вещи родителей Роджера – уложенные в сундуки и коробки, они хранились в гараже. Роджер знал, что за последние двадцать лет к ним не прикасалась рука человека.
При мысли, что ему предстоит рыться в родительских вещах, Роджер испустил тяжкий вздох.
– Господи, – взмолился он, – что угодно, только не это!
Слова эти мало походили на молитву, однако словно в ответ на них брякнул дверной колокольчик, и от неожиданности Роджер прикусил язык.
В сырую погоду входная дверь в особняке имела привычку разбухать, отчего отворить ее было непросто. Наконец, издав скрип, она подалась, и Роджер увидел на пороге женщину.
– Чем могу быть полезен?
Женщина была среднего роста и весьма миловидна. Вот общее впечатление, создавшееся у него: тонкие черты лица, белая льняная блузка, копна вьющихся каштановых волос, напоминающая слегка развившийся шиньон. А в центре – пара ярких глаз цвета хорошо выдержанного шерри.
Глаза обежали его фигуру, возвышавшуюся над ней на фут, начиная с парусиновых туфель одиннадцатого размера, и остановились на лице. Легкая улыбка еще шире раздвинула губы.
– Не хотелось бы начинать с банальностей, – сказала она, – но, бог мой, как же вы выросли, молодой Роджер!
Роджер почувствовал, что краснеет. Женщина рассмеялась и протянула руку:
– Вы ведь Роджер? А я – Клэр Рэндолл, старая приятельница его преподобия. Но когда мы виделись последний раз, вам было не больше пяти.
– Э-э… Так вы дружили с моим отцом? Тогда вы, должно быть, знаете…