Страж её сердца - стр. 8
Мариус шагал по утреннему Роутону, и с каждым шагом настроение улучшалось. Он понимал, что вправить мозги местным будет нелегко, но он тоже не абы кто. Приор Святого Надзора. Он побеседует с местными жрецами Пастыря, вот откуда надо начинать плясать. Содержание голов горожан почти полностью зависит от содержания проповедей.
Остановился перед открывшейся булочной, там как раз хозяин водружал на прилавок корзину свежих рогаликов, присыпанных сахарной пудрой. Можно было порадовать своих стариков. Мариус толкнул дверь, с удовольствием вслушиваясь в звон колокольчика, потянул носом божественный аромат. Хозяин профессионально улыбнулся.
– Доброго утра, ниат. Отведаете моих рогаликов с яблочным повидлом?
– Заверните десяток. – И Мариус полез в кошелек за деньгами.
Став приором, он мог вообще не задумываться о тратах. Наверное, теперь бы Ровена его оценила, но… не нужно уже. Прошло и перегорело.
Из пекарни он выходил, прижимая к себе теплый пухлый пакет из хрустящей бумаги. Теперь можно было заглянуть на службу, в местный Надзор, а потом все же взять повозку и поехать домой. Но тогда рогалики остынут, а холодный и зачерствевший рогалик – совсем уж не то. Так что Надзор никуда не денется. А Марго и Робин дождутся свежей выпечки.
Приняв решение, Мариус заторопился на угол площади, где собирались извозчики. Проходя мимо узкого переулка, откуда повеяло сыростью и помоями, увидел надпись на табличке: «Горчичный проулок». И остановился.
Что там вопила эта дрянь двуликая?
Горчичный проулок, три. Пастырь не простит. Он человек.
Разве может быть у двуликой брат человеком?
Мариус хмыкнул и уже было двинулся дальше. А перед глазами совершенно некстати всплыло перекошенное бледное лицо девки, которой к вечеру отрубят руки. Она не лгала. Так нельзя лгать. И даже не за себя просила, не умоляла оставить ей ее тощие грязные руки.
Как его там зовут, этого брата? Тиб… Тиберий? Нет, Тибери́к.
Он вздохнул и свернул-таки в проулок.
Дома здесь напоминали узкие полки в архивах Надзора. Некрашеные, старые, кое-где подгнившие. Окна завешены пыльными тряпками. Мариус много раз хаживал мимо этого проулка, но никогда не обращал внимания, что почти в центре города существует такая вот червоточина. Поискал глазами цифру «три» на облупившейся и утратившей цвет двери. Крошечное оконце со старательно вымытым – о чудо! – стеклом и веселенькой синей занавеской.
Ну что ж, поглядим.
Мариус решительно постучал. С той стороны была тишина.
Он даже улыбнулся. Зачем врала? Плела какую-то чушь про брата, запертого в доме. Надеялась выторговать помилование?