Страсть - стр. 54
– С чего вдруг тебе понадобилось мнение со стороны? – усмехнулся Марк с ехидцей. – Ты пошёл служить в ЧК, чтобы бороться с врагами революции, которые мешают строить самое справедливое общество. Враги выловлены, какой смысл заглядывать им в душу, когда получен приказ об уничтожении? Маши себе шашкой налево и направо, руби головы гадов до полного истребления. Солдат, идущий в атаку на врага, не должен задумываться, какое сердце ему предстоит проколоть штыком: доброе или злое, – Марк оживился, с интересом ожидая, что же ответит Кривошеев, и добавил язвительно:
– Неужели совесть пробудилась? Жалко стало невинных людей?
Прошло некоторое время, прежде чем Кривошеев вновь заговорил. Марк заметил, как на лице его проступили характерные черты озадаченности: губы плотно сжались, брови сошлись к переносице, глаза покрылись плёнкой тумана.
– Нет, жалости к врагам революции у меня никогда не было и не будет, это абсолютно точно, – медленно проговорил Кривошеев. – И совесть меня не мучает, поскольку я исполняю долг чекиста и уверен, что всегда поступаю правильно и справедливо. Мои вопросы простые, их совсем немного.
– Боюсь, откровенного разговора у нас не получится, – сделал предположение Марк.
– Почему же?
– Потому что мы с тобой, как небо и земля, а они, как известно, никогда не соприкасаются друг с другом. И у нас с тобой нет точек соприкосновения.
– Наоборот, это лучший аргумент для познания идейного противника, – воодушевлённо высказался Кривошеев. – Вот, например, адмирал Колчак перед расстрелом много чего интересного рассказал ЧК, облегчил душу, так сказать. А мог бы и не говорить, поскольку, как и ты, ничего общего с советской властью не имел.
– Я ведь не адмирал Колчак, – ответил Марк, – и к расстрелу пока ещё не приговорён. Душа моя не требует исповедаться.
Они оба замолчали. Кривошеев встал из-за стола, заходил по кабинету.
– Мы с тобой оба били австрийцев, оба слушали в окопах агитаторов большевиков, но в революцию пришли почему-то по-разному, – задумчиво проговорил Кривошеев. – Вот я и хочу понять: почему так произошло?
– Хорошо, – смягчился Стешко. – Давай поговорим, если душа твоя требует откровения. Попробую ответить на твой главный вопрос. Возможно, мои рассуждения действительно помогут тебе понять кое-что в этой жизни.
– Вот как? – удивился Кривошеев. – И каков же, по-твоему, мой главный вопрос?
– Ты никак не можешь понять, почему люди, которых ты сейчас сажаешь в тюрьму, через два десятилетия после свершения революции продолжают смотреть на происходящие события иначе, чем ты, противятся благим преобразованиям? Не так ли?