Страшные сказки. Выпуск 2 - стр. 18
Через неделю такого пекла коровы перестали давать молоко, а куры – яйца. Да и вообще скот стал болеть, а потом и вовсе дохнуть. Особо тяжко хворали кролы. Нежные они, знаешь, создания, сердчишки у них слабые. Но и крупным животным было немногим легче. Ложились они вдоль стен в хлевах, морды в землю утыкали да тяжко так стонали, совсем по-человечьи, аж сердце от жалости плачем заходилось.
Словом, все наши хватались за голову, с ужасом ожидая каждого нового дня. Старухи проводили дни и ночи в беспрестанных молитвах, прося у Господа милости и пощады. Но, похоже, другими делами был занят тогда Отец небесный. Или, как говорила бабка Настасья, научить нас чему-то хотел. Того никто ведь не знает…
Через месяц пекла, то есть в августе, земля высохла до того, что качать из неё воду сделалось невозможным. И тогда хвороба со скота перекинулась на людей… Не знаю, с мясом ли или ещё как, не врач ведь я. Горе горькое поселилось в каждом доме. И знали мы, что помощи ждать бесполезно. Почему? Да потому что приезжали из города умники, сказали что-то про инфекцию, оградили деревню колючей проволокой с табличкой «карантин» и укатили. А что там да как – леший его знает. Нам, деревенским, никто ничего объяснять не стал, ясен пень. Так-то вот, сынок. Прислали, правда, к нам бригаду врачей, да толку от них было немного. Так что оставалось только молиться и ждать, когда осерчавшая за что-то на нас природа умерит свой гнев.
Улицы пустовали и безмолвствовали. Окна каждого дома были завешены мокрым тряпьем. Так воздух казался хоть немного влажней. Благо, вместе с врачами нам привезли и воду.
У некоторых хворь проходила попроще: кожа на лице и шее их покрывалась сначала язвами, а потом – чёрными страшными струпьями, похожими на угли. У кого-то язва была только одна и постепенно расширялась, но не болела; у кого-то же много было таких вот болячек, но сильно худо им тоже не было. Странно даже. Местная бабка-лекарка только плечами на это и пожимала. Совсем худо было другим, тем, что метались в своих постелях, бились в припадках и становились синюшными какими-то да холодными, что покойники. Вот этим ох как тяжко пришлось… Многие умирали после таких мучений. Заражались даже сами врачи. Ещё бы, на такой жаре попортились все их баночки-скляночки с лекарствами…
Страшным было то лето. Страшнее кошмаров ночных. От них ведь раз – и проснёшься. А тут… День за днём – мучения. Смерть. Безнадёжность. Вот вспоминаю всё это – и сердце так сильно щемит. Потому что заболела тогда, а потом и померла моя невеста, Глашенька. Помогала она болящим, душа добрая. И забрал её в свои чертоги Господь, ото зла и боли подальше. От горя я тогда не находил себе места, проклинал всё и вся, повеситься даже пытался, да мамка вовремя в сарай заглянула, буквально из петли вытащила. Жаль мне её стало наедине с мучениями бросать, угомонился, плакал только ночами…