Странная погода - стр. 19
– Само собой, о чем, Мэт?
– Ты так говоришь, будто мы знаем друг друга. Раньше мы встречались?
Глава 4
Из магазина я вышел с зудящими нервами и нездоровым гулом в голове. Уходя, я уже вполне уверился, что Мэт, черти его съешь, никакого понятия не имеет, кто я такой, и совершенно не помнил, что видел меня прежде, будто и не приходил я сюда, к «Мобил», каждый день, будто и не читал больше года зачитанную им «Популярную механику». Он попросту не знал меня больше… от таких мыслей меня трясло нещадно.
Я уверял себя, что не понял, что это безумие, что смысла не имеет, только это было не совсем правдой. В уголке моего сознания уже сидело представление о внезапной забывчивости Мэта. О ней мне было известно, примерно как вам известно о крысе, скребущейся между стенами. Вам слышно, как воровато скребется она своими коготками, как бьется туловищем о сухую штукатурку. Вы знаете: она там – просто вам ее не видно. Мое представление о Мэте и «Соляриде» было до того списанным с фильмов ужасов (до того по-стивенспилберговски невозможным), что я никак не мог обосновать его ясно и четко. Пока не мог.
Домой я вернулся в состоянии неотвязной паники. Минут десять занял переход от заправки «Мобил» до моего дома на Сливовой улице. Мысленно я семь раз погибал на этом пути.
Дважды слышал визг шин Финикийца по асфальту и, оборачиваясь, видел блестящую хромом решетку за полсекунды до того, как в меня врезался «Кадиллак».
А один раз Финикиец подкатил и остановился у меня за спиной, вышел из машины с монтировкой и погнал меня в лес, где и забил до смерти в кустах.
Он гнался за мной, и я попытался срезать путь через палисадник семейства Тэтчеров, он догнал меня и утопил в их лиловом надувном детском бассейне. Последнее, что я увидел, это лежавший на дне обезглавленный Джи-Ай Джо[16].
Финикиец же преспокойно медленно проехал мимо меня, свесив в окошко левую руку с пистолетом, он всадил в меня две пули, одну в шею, другую в щеку.
Преспокойно и медленно проезжая, он срубил мне голову ржавым мачете. ЧПОК.
Преспокойно и медленно проезжая, он бросил: «Привет, детеныш, как делишки?» – и мое слабое сердце остановилось в жирной груди, и я пал замертво от неожиданной остановки сердца в тринадцать лет, таким молодым, так много обещающим.
Снимок лежал в кармане моей рубахи. Я чувствовал его там, как будто он был квадратиком из теплого радиоактивного материала, тем, что наделит меня раком. Даже детская порнография не смогла бы вогнать меня в большее смущение. Держать его у себя представлялось преступлением. Он представлялся уликой… только вот какого преступления, я поведать вам не в силах.