Страна Потекших Кисок - стр. 12
Наверху, в кронах высоких деревьев, заорала птица, похожая на пеструю ворону с длинным и разноцветным, как у попугая, хвостом. Совсем не боясь Николая, птица вспорхнула с дерева и, сделав полукруг, приземлилась на его плечо. Заинтересованно наклонив голову, уставилась на Грубанова глазами-бусинками, будто изучая.
– Ты жрать, что ли, хочешь? Ну на, поклюй. – Не делая резких движений, Николай протянул «попугаю» ягоды. Но птица, продолжая пристально смотреть на мужчину, оставила подарок без внимания. – Пф, как хочешь.
Потеряв к пернатому интерес, Грубанов продолжил размышления.
«Как? Как? Как я здесь очутился?.. Вспышка… Неужели капсула взорвалась? – ужаснулся он, и по спине пробежал холодок. А следом ужаснулся еще сильнее: – Так это что, рай? Нет, в рай-то я попасть не против… только умирать при этом не хочется. Или – не хотелось?»
Птица, словно заметив страх в глазах Николая, внезапно ухватила его за мочку уха. И, довольная собой, вспорхнула к небу.
– Пиззздец тебе, обосссыш! – прокаркала она.
– Чего-о? – Грубанов изумленно округлил глаза. – Тупые хозяева. Научат питомцев всякой херне, а потом…
Он не договорил – болтливая птица с высоты полета жиденько обгадила макушку Николая веселеньким семицветным пометом.
– Ля ты крыса пернатая! – потрясая кулаками, вскочил Грубанов. – Окорочок сутулый! Цыпленок табака недоделанный! Сука, и вытереться ведь нечем…
Николай только сейчас обратил внимание, что, словно Адам без Евы, стоит посередине полянки в чем мать родила и потрясает на ветру причиндалами. Впрочем, после всего произошедшего собственная голожопость его практически не удивила.
Отыскав на краю полянки широкий продолговатый лист, он кое-как стер с залысины птичье дерьмо.
– Ладно, Коля, спокойствие. Раз тут обитает матерящаяся птица, значит, это точно не рай. Уже лучше. И, надеюсь, не ад – слишком красиво. Хотя если я умер… то куда мне еще попадать? Неужели нет ни рая, ни ада, а есть только вот такое странное место, куда и…
Но пофилософствовать Грубанову не дали – высокие кусты, растущие с края полянки, вдруг угрожающе затрещали.
– Везучий случай… не иначе медведь! – весь напрягся и съежился Николай. А через секунду, расслабившись и распрямив плечи, повторил: – Везучий случай… вот это бобер!
Из кустов, настороженно пригибаясь к земле, вынырнула девушка. Молодая, кареглазая. Соблазнительный бронзовый загар ровным слоем лежал на ее аппетитном обнаженном теле. Длинные темные волосы спадали на плечи и почти не прикрывали соски на небольшой груди. Ниже живота то, что Николай назвал «бобром» – черные, густые, кудрявые заросли, вряд ли когда-то знавшие эпиляцию.