Страха нет, Туч! (сборник) - стр. 30
– У вас праздник сегодня? – сочувственно спросил Сидоров.
– В общем-то… Жизнь, она вся – праздник. Вы позволите?..
Он бодро, но несколько напряжённо прошёл на кухню, откуда слышались голоса женщин, с безукоризненным церемоном преподнёс георгины Лидии Львовне, а розы – Та.
– Вы позволите? – ещё раз, уже менее скованно, спросил он Сидорова и поцеловал руку улыбающейся Та.
Сидоров отвернулся, чтобы скрыть невольную ухмылочку доброжелательного садизма. Лидия Львовна обеспокоенно вздохнула.
Они пили чай вчетвером в комнате Лидии Львовны. Дэн говорил о своих бурных теледелах, о молодёжной творческой группе с тугим названием «Нате вам!», о новой музыкальной передаче, посвященной становлению и развитию трансценденто-казуистического рока и его новейшего флюидо-пассатного отпочкования, объяснял существенные их отличия от других несметных роковых форм.
У Сидорова было столь хорошее настроение, что он даже слушал Дэна, добросовестно, хотя неуспешно пытался вникнуть в суть этих самых отличий. Конечно же, Дэновский пафос и вообще весь Дэновский шарм настеж предназначался не ему.
Лидия Львовна смотрела на краснобайствующего внука, как на человека, который зимой пытается согреться, поджигая собственную хату. На Сидорова – с удивлённо-осудительным вопросом.
– Митя, – пеняли ему глаза Лидии Львовны, – неужели ты не видишь?
– Прекрасно вижу, Лидия Львовна, – веселились глаза Сидорова.
– И тебя не волнует, Митя? Не так уж это невинно.
Хоть он и внук мне… Ты же здесь. Вмешайся!
– Зачем, Лидия Львовна? – валяли дурака глаза Сидорова.
– Как зачем, Митя! – вспугивался взгляд Лидии Львовны, – Что ты! А вдруг…
– Нет, Лидия Львовна, – лучился беззаботой взгляд Сидорова, – Никаких «вдругов». Дэн – шикарный парень. Но, в данном случае, шансов у него – нуль.
– Ой ли, Митя? – не верили глаза Лидии Львовны, – Ты Дэна не знаешь.
– Я чуть-чуть знаю Та, – спокойно взглядывал Сидоров.
Та рассеянно отхлёбывала чай, лицом слушала Дэна, не пытаясь ничего понять, а мыслями-чувствами, похоже, неслась в своих диких космосах.
Сидоров уже умел ловить такие её «отлёты». Внешне, вроде бы, ничего не менялось, она оставалась прежней. Лишь чуть размывался, уходил в себя взор. Лишь беглый тонкий мел стекал на щёки. Лишь слегка густел, звончел, «малиновел» голос. Лишь движения становились плавней, незаконченней, словно двигалась она сквозь ливень. Лишь что-то ещё… Что-то ещё, не выразимое словом.
А маятник духа её, метрономная спица сознанья вдруг отклонялась в иное, в странную, а может, страшную светотьму, в сверхестество, за неведомую кулису сущного мира.