Страх и наваждения - стр. 34
Что бы это ни было, оно ушло, едва я покинула замкнутое пространство двора.
Такси меня ожидало. Завидев одинокий силуэт пассажирки, маячивший в проеме арки, водитель помигал фарами. Махнув ему рукой: дескать, вижу, вижу, я шагнула на проезжую часть и, пока шла через дорогу, видела не приехавшую по вызову машину, а экзотический цветок, расцветший на колючем стволе ночи (в февральском, пропитанном влажными парами воздухе, щеки слегка покалывало). Иллюзия исчезла, когда погасли призывные огни.
Водитель открыл багажник. Оставив чемодан на тротуаре, я распахнула заднюю дверь, готовая к тому, что в уши мне ударит музыка. Надрывные песни, которые, на радость ночным водителям, транслирует радио Ностальжи.
Внутри было тихо. Откинувшись на заднем сиденье, я мельком подумала: «Странный мне достался водила», – и немедленно в этом убедилась: не моргнув глазом, он пересек двойную сплошную; поддернул повыше маску, залихватски поддал газку, пронесся по пустой полосе мимо Александровского парка – и затормозил у светофора, последнего перед Троицким мостом. Впрочем, до моста было еще далеко.
Только я успела перевести дух, как сбоку, с соседней полосы донесся яростный скрип покрышек. Я обернулась – ожидая увидеть наряд дэпээсников, нагнавших нарушителя. Сам нарушитель на скрип не реагировал – и был прав: слева от нас темнела частная машина. В ожидании разрешающего сигнала ее водитель смотрел вперед.
Красный глаз светофора, преграждающий дорогу, все горел и горел. Я подумала: что-то тут не так – имея в виду все сразу: и само оптическое устройство, подающее световые сигналы; и водителя соседней машины – его темный медальный профиль походил на бронзовую голову фельдмаршала в хвостатом римском шлеме, чей памятник, закованный в рыцарские доспехи, едва угадывался в густом тумане по ту сторону Невы.
Разумеется, я не допускала мысли, что за рулем – фельдмаршал собственной персоной, но не могла не отметить сходства. Мой водитель обернулся, коротко мотнул подбородком и проронил сквозь зубы:
– Смотрите. Там.
Сказать по правде, я не поняла.
Видимо, расслышав в моем молчании ноту растерянности, он нажал на рычаг, опуская боковое стекло. Потянуло холодным воздухом – пустым, словно лишенным всех естественных характеристик: ни бензиновой вони, ни запаха реагентов, разъедающих подошвы и шины.
Он повторил так же коротко, хотя и не дословно:
– Слышите? Там.
Низкий звук, напоминающий утробное рычание, стлался по Троицкой набережной – то на мгновение замирая, то вновь возникая в отдалении. Глядя туда, куда он указывал, я различила колонну грузовиков – серых, с крытыми высоко поднятыми бортами. Медленно, но неуклонно они ползли от площади Ленина, вдоль акватории Невы, одетой в серый гранит. Цепляясь за спинку переднего кресла, я ждала, что первый – головной – грузовик, походящий на грузное животное, свернет на Троицкий мост – следом, точно звери на водопой, потянутся остальные, такие же грузные и растянутые в длину, как тени, – а мы, дождавшись разрешающего сигнала (с этого перекрестка нет поворота налево), пристроимся им в хвост.