Стоять, бояться, раздеваться! - стр. 25
Но знать наизусть немецкий новогодний гимн… Среди умников, которые ей встречались, Вероника не могла вспомнить ни одного, кто учил бы эту песню. Не было таких даже на инязе! Никто не дурил себе голову праздничными традициями. Все впитывали грамматику, лексику, пополняли словарный запас, но не пели…
Тем более не пели так!
От воспоминаний о последнем куплете по телу пробежала горячая волна, и, чтобы снова не впасть в транс, Вероника обернулась к своему Морозу.
– И какие у вас, Руслан Азимович, еще таланты имеются?
Дверь раздевалки за ними закрылась, и Вероника не сразу заметила, что они остались наедине.
– Нет у меня талантов, – с облегчением стягивая с себя бороду, буркнуло недавнее чудовище.
На нее оно по-прежнему не смотрело. Три часа прошло со спора в офисе, а злость, видимо, не отпускала.
– А как же немецкий язык?
Вероника достала из чехла свое платье для корпоратива. Скромное, черное. Без разреза и декольте. Почти монашеское.
– И языка нет. «Хенде хох» и «муттер». Все.
– Конечно. Только три слова. Без акцента, как в МГИМО или в Академии внешней разведки.
Будто она произнесла какую-то чушь, Бадоев пропустил замечание мимо ушей. Вместо ответа скинул с себя пальто. Бросил на него шапку. И взялся за валенки.
– И петь вы не умеете? – Вероника зло сощурилась.
– Медведь на ухо наступил. В детстве.
– А у меня, значит, слуховые галлюцинации несколько минут назад были?
– Женская мнительность.
Гад и не пытался быть приветливым. На детском празднике и улыбался, и пел, и даже о чем-то разговаривал с малышами, а с ней наедине снова включил режим «Игнорировать и унижать».
Вероника только отошла от обиды за платье, а теперь опять чувствовала, как внутри все начинает закипать.
– Ну, вам, с вашими диагнозами, конечно, виднее.
Резко скинула с себя пальто Снегурочки.
– Правильно говорить: «Начальнику всегда виднее!».
Валенки со стуком упали на пол. Лишь когда очередь дошла до рубашки, бывший Мороз, похоже, заметил, что находится в помещении не один.
Веронику это тоже остановило. Больше одного стриптиза в день она и Паше не показывала. Босс точно не заслуживал роль исключения из правил. Но этот его надменный взгляд, сжатые губы и желваки на скулах…
Каменное идолище так и напрашивалось на качественную раскогтевку лица. Даже нервные окончания под ногтевыми пластинами заныли, требуя устроить лечебное кровопускание!
Останавливало лишь понимание, какими полушариями придется расплачиваться за испорченную начальскую тушку.
– Значит, я мнительная и глухая? – Сделала глубокий вдох и выдох.
– И память у тебя чересчур хорошая, – недовольно буркнуло себе под нос чудовище.