Столыпин - стр. 54
– Ага, в сарай с плугами быдляки забрались, теперь в вагон с доломиткой?.. Не! Незалежинасць! Мое слово, пан предводитель!
Закусывали его выпад уже молча, пожалуй, кое-кто и соглашался. Помаленьку да потихоньку предводитель все же гнул их головы в сторону крестьян, особливо хуторян, которых по литовской земле было немало. Так еще раньше вышло: бедные здешние помещики отделяли на хутора самых хозяйственных холопов, чтоб оброк с них драть, а после отмены крепостного права и распродавать свои клочки земли начали. Общины, как в Центральной России, здесь, собственно, не было. Распродаже земель ничто не мешало. Всякий сам по себе утопал в болотах.
Но ведь дворянство-то общим гуртом до сих пор держалось! Зачем тогда предводитель дворянства?
Петр Аркадьевич примирительно объяснил:
– Все равно нам потребуются грузчики. Нанимать там, на стороне, выйдет дорого. Свои руки дешевле. Для первого раза я вместе с артелью поеду. Все договорено, но мало ли что…
Нет, не убедил. Пшебышевский уже поднимался из-за стола:
– Мало? Быдло?.. Я в такой компании не желаю! Я ухожу, панове!
Самый богатый помещик мог хлопнуть дверью. Мог ради гонора и на дешевую доломитку наплевать. Но что это значило? Только одно: держи руки крепче! Как говорит Юзеф, един веник прочнее, чем каждый прут по отдельности…
VI
Петр Аркадьевич ехал на Смоленщину по приглашению одного примечательного человека. Можно сказать, дворянского аборигена. Он, как и Лев Николаевич Толстой, вот уже шестнадцать лет жил в деревне, но в отличие от знаменитого графа совсем не по-графски. Конечно, Лев Николаевич иногда и косил, иногда и печки для своих крестьян клал – но ведь для своего удовольствия, для разминки. Этот абориген всерьез жил и крестьянствовал, хотя тоже был и дворянин, и помещик. Разница между ним и графом была огромная: этот человек жил с земли. Не в мечтаниях, а на деле хозяйствовал, наравне со всяким рядовым мужиком, только был умнее, образованнее и всерьез размышлял над крестьянским житьем-бытьем.
Звали его Александр Николаевич Энгельгардт.
Он окончил одно из лучших учебных заведений России – Михайловское артиллерийское училище и курсы офицеров при Артиллерийской академии. Происхождение и образование давали гвардейскому офицеру Энгельгардту возможность сделать прекрасную военную карьеру, вести праздную жизнь в одном из гвардейских полков столицы.
Гвардейского офицера, однако, не получилось. После увлечения народничеством он занимался чем угодно, только не гвардейской шагистикой. Его даже увлек ученый шлейф Менделеева – получил Ломоносовскую премию по исследованиям в области химии… минутку, тут уж совсем рядышком к доломитам… к французскому геологу Гратё де Доломьё! Жизнь прожить, чтоб твоим именем назвали какой-то завалящий желтый камень… с ума сойти! Но французский геолог с ума не сошел, как не тронулся умом и гвардейский артиллерист, покоривший Столыпина. Просто русскому немцу вышла другая планида. Покинув военную службу, Энгельгардт стал профессором химии Петербургского земледельческого института.