Сто лет на ёлке. Рассказы - стр. 3
Василий, толкуя младшему о неправильном разделе земли, был недалёк от истины. Когда он женился, братья в четыре руки поставили новой семье избу по другой стороне участка, построили сарай с огороженным углом для кур и коровник. Тогда-то Василий и всполошился, когда дом с постройками занял приличную часть земельной половины. Михаил оказался несговорчивым, где сядешь, там и слезешь. Своим чередом женился и младший, братья тогда снесли ветхий отцовский домик и срубили новый. Корову Василий держал одну, а Михаил две. С размахом сдобренная навозом земля давала неплохие овощи. Новые власти от Правительства Колчака, без особого шума сменившие Советскую власть и набравшие полную силу прошлой осенью 1918 года, скот и птицу не отбирали, но изрядно потрясли население, забирая бельё, назвав это мудреным словом «реквизиция». За бельё давали деньги.
Голос жены Василия докатился до огорода раньше, чем показалась она сама.
– Ты чего удумал, а, Мишка? – крикнула Лукерья с другого конца огорода. Подобрав юбку, точно фрейлина, она пошагала прямиком к деверю. Михаил и ухом не повёл и даже не остановился, когда Лукерья встала перед ним и подбоченилась.
– Ты чего удумал? Какой с него коммуняка, ты скажи? С него даже хозяин, и тот непутёвый вышел!
– Твоя правда, – неохотно буркнул Михаил, взрывая лопатой землю прямо под ногами невестки. – Только и горазд, что детей строгать.
– Тебе-то что? У тебя их двое всего, и то пупок чуть не развязался! Без твоих советов обойдёмся. Чего удумал, я тебя спрашиваю?
– А то и удумал, что пойду в милицию и сдам твоего дурня! – снова разозлился Михаил. – Всё равно от него толку никакого.
– Брата родного! – всплеснула руками Лукерья.
– Какой он мне брат? Ворюга он! В мать пошёл, чтоб ему пусто было! Пойду в милицию, да и дело с концом!
Увидев перекошенное от злобы лицо деверя, Лукерья сообразила, что дело серьёзнее, чем она предполагала.
– Погубить нас хочешь? – крикнула она со страхом. – Меня без мужа с семерыми детьми оставить?
– Врёшь, баба, с шестью! – ответил Михаил. – Старшего ещё в марте к Колчаку в армию забрили!
– Типун тебе на язык – с шестью! Молчи, пока не сглазил, – выругалась Лукерья, встала боком и выпятила приметное пузо:
– А это что? Душегуб проклятый!
Луша убрала пузо и взмолилась:
– Мишка, ты это брось! Никакой он не коммунист! Была дурь, да вся вышла. Не до коммунизма ему, с голодухи бы не помереть. Мы уже четверых детей схоронили, сам знаешь.
– Дак радуйся, что схоронили, чем бы их кормили?
– Чему же тут радоваться? Того и гляди, ишо помрут. Слабенькие они, болеют без конца. Андрюшка помереть может, и-и-и…