Сто бед (сборник) - стр. 18
– После сиесты я подумываю выйти в город попить кофе.
– Подумываешь? Да ты уже давно все решил! И пить ты будешь вовсе не кофе!
– А что?
– Спритц!
– С чего ты взяла? Да, может, я и не пойду…
– Пойдешь! Ты пойдешь, даже если, упаси нас Господь, разразится третья мировая война!
– Не бойся. В мире установилось равновесие сил. Холодная война!
– Но не у тебя!
– Ты преувеличиваешь! Азраааа!
Эта неизменная реплика помогала ему забыться сном. Брацо погружался в него, протяжно произнося второй слог имени жены. Это долгое «раааа» всякий раз усыпляло его. Вот интересно, что было бы, если бы ее звали Дженифер? Ведь, проведя год в Англии на курсах усовершенствования, он вполне мог вернуться оттуда с невестой. А если бы его жену, мою потенциальную мать, звали Керт или Нимур? Такое легко могло бы случиться при том уважении, которое отец испытывал к неприсоединившимся странам! Он не мог бы использовать последний слог как колыбельную: как тут уснешь с этим «еееерт» или «муууур»? Подумать только, как мало воздуха пропускают губы, чтобы сказать «Керт»… Не говоря уж о «Нимур»! Такие имена следует произносить, когда просыпаешься! Вот откуда на Балканах возникло обязательное требование к мужчинам, даже если их это не слишком занимает, прежде чем жениться, тщательно обдумать все детали! Здесь у нас, вопреки утверждению западных ученых, нет ничего стихийного. Потому что, даже засыпая, Брацо умел оставаться хозяином своей территории. По его мнению, первые секунды сна – самые приятные.
– В этот момент мозг заказывает сладковатую жидкость и направляет ее прямо на язык! – разглагольствовал он, будто окончил факультет биохимии, а не журналистики.
Брацо подремывал на диване. Я делал уроки и смотрел, как он дышит: его рубашка мерно поднималась и опадала. Неожиданно мое сознание пронзила мысль о том, что он может задохнуться и умереть. Я не сводил глаз с его груди. И вдруг рубаха замерла! Грудь его оставалась неподвижной. Никакого шевеления. Он тихонько хрипел, похоже было, что он задыхается!
«Дышит или не дышит? – размышлял я. – Дышит – не дышит, дышит – не дышит, дышит – не дышит. А вдруг отец испустил последний вздох?»
Несколько секунд я смотрел на него и ничего не ощущал.
Он казался мне мертвым, но я продолжал сидеть, не двигаясь с места. Потом резко вскочил со стула, прижался ухом к его груди и с облегчением услышал, как он выпустил из легких протяжный вздох, и его прерванное дыхание восстановилось.
Дышит!
Пробуждаясь, Брацо обычно бывал молчалив. Он с трудом возвращался из своих снов, и Азра избегала пускаться с ним в какие-нибудь разговоры.