Стихея - стр. 50
– Да вы и правда разбираетесь в живописи! – восхитился Уильям.
Мари заглянула ему в глаза и тут же отвела взгляд:
– Да, мне нравится изучать картины. Когда я на них смотрю, то мне кажется, что я… дома. А реальная жизнь для меня все равно, что поход в гости.
– Вы знаете, кто на вас напал? – вопрос Уильяма оказался столь неожиданным, что некоторое время Мари не могла думать ни о чем, кроме как о синих глазах профессора.
– Нет. Наверное, в Вэйланде такая мода пошла – нападать на меня, – усмехнулась Мари и коснулась щеки, на которой ещё виднелись царапины от ногтей Джорджи. – Я уже и привыкла.
– Это не смешно, – Уильям прищурился. – Он вам что-то сказал?
Мари уже собралась ответить, но вместо это шумно выдохнула. Если признается, то лишь встревожит Уильяма. А уезжать она точно не собирается.
– Что-то прошипел про мою роль в спектакле. Теперь я поняла, почему никто не соглашался играть ведьму. Вот из-за таких индивидуумов. – Она потеряла переносицу, разглаживая сердитую морщинку. – Знаете, я шла поблагодарить вас за то, что вы спасли меня в прошлый раз. А в итоге вы спасли меня снова. Боюсь, теперь я ваша вечная должница, – она засмеялась, а потом неловко умолкла, когда Уильям даже не улыбнулся.
Вместо этого он, казалось, жадно впитывал ее смех.
– Я не скажу мисс Кэролл о произошедшем, если вы пообещаете, что будете осторожны. И перестанете ходить в одиночестве. А в случае чего обязательно обратитесь ко мне за помощью, – он порывисто коснулся ее плеча.
Горячие пальцы обжигали даже через вязку свитера. Мари только и смогла, что кивнуть. Почему-то на профессора Чейза не действовал ее взгляд, но вместо того, чтобы обрадоваться, она чувствовала себя обнаженной.
– Чаю? – непринужденно предложил Уильям, и Мари с радостью опустилась в кресло. Ноги окончательно ослабли.
Она впервые пила чай с молоком из позолоченного сервиза с кусочками сыра с плесенью.
– Я поклонник «Рокфора», – признался Уильям. – Обычно его подают к вину, но я его ем в таких количествах, что давно бы спился, – он улыбнулся. – Приходится заменять чаем.
«И почему у него такая красивая улыбка?»
Уильям потянулся к сахарнице, и Мари заметила цепь в расстегнутом вороте рубашки. Цепь, на которой висел уже знакомый перстень. Неприятный холодок пробежался по спине. Теперь она вспомнила, где видела кольцо, как у мисс Кэролл.
– А какое ещё творчество, кроме живописи вам импонирует?
Витиеватый вопрос Уильяма заставил Мари смутиться ещё больше.
– Поэзия, – она крепко обхватила ладонями кружку.
– Если честно, я знал, – Уильям откинулся на спинку кресла. Правой рукой лениво помешивал ложкой чай, и тихое монотонное позвякивание убаюкивало.