Стеклянная женщина - стр. 31
– «Саге о людях из Лососьей долины». Стало быть, Гудрун, дочь Освивра…
– Похоронена у подножия горы. Мы еще увидим ее могилу.
Роусу охватывает волнение: в детстве она с благоговейным восторгом читала об этой сильной женщине, которая выходила замуж четыре раза и побуждала мужчин убивать друг друга во имя любви к ней.
– Есть поверье, что если от могилы Гудрун подняться на Хельгафедль, ни разу не обернувшись и не проронив ни слова, то исполнятся три твоих желания.
– Но ведь prestur наверняка запрещает подобные суеверия?
Пьетюр смеряет ее взглядом своих золотых глаз.
– Prestur их не одобряет. – На слове prestur уголки его губ изгибаются. – Однако в старинных присказках что-то есть.
– Я ему об этом не скажу.
– Ты с ним вовсе разговаривать не должна.
Неужто он думает, что в крохотном селении, не насчитывающем и тридцати душ, можно не разговаривать с prestur?
– Ты его недолюбливаешь? Но тот человек из Мунодарнеса сказал…
– Что Эйидль – мой пабби? – Он сжимает губы. – Я и вправду жил в его доме, но не стал бы так его называть.
– Но если он тебя воспитывал, почему же…
– Снова пытаешься что-нибудь выведать? Любопытному дитяти пальчики обожгло.
Роуса окунает пальцы в гриву Хадльгерд. Женщинам нельзя говорить то, что у них на уме. Библия велит им быть молчаливыми, смиренными и почтительными. Она не героиня саги. Не Гудрун, дочь Освивра.
– Я… Извини меня.
Пьетюр скупо кивает и понукает свою кобылу.
– Йоун ждет нас.
Лошади начинают с осторожностью спускаться по склону, и Роуса оборачивается. Стиккисхоульмюр, окаймленный горами, будто лежит у них в горсти, и горы эти не то защищают селение, не то укрывают его от любопытных глаз. Тут и там зелень перемежается каменными проплешинами – это кости земли, выскобленные досуха годами чрезмерно рьяного возделывания полей и вырубки лесов. Это ее голый серый остов бесстыдно выступает на поверхность.
Земля плавно перетекает в узкую черную полоску прибрежного песка, а потом в изрытый морщинами морской простор, который Роуса еще не успела рассмотреть – настолько ее ослепила дикая красота пейзажа. У берега море тускло-синее, а в отдалении становится дымчато-зеркальным. Повсюду на его поверхности виднеются тысячи островов, словно какой-то взбалмошный трётль[12] бросал в воду камни.
Подъехав ближе, Роуса замечает то, на что не обратила внимания прежде: несколько зеленых холмиков вдоль побережья – по крайней мере, с десяток – оказываются крышами дерновых домов, так крепко прилепившихся к склонам, что кажется, будто они выросли из-под земли. Дома побольше размером, чем в Скаульхольте; они горбятся, ежатся и держатся поодиночке. Роуса привыкла, что в ее родном селе люди живут бок о бок, а когда не хватает досок, у соседей и вовсе бывает общая стена.