Стеклянная женщина - стр. 30

– Я… Я не хотел… – Парень бросает отчаянный взгляд на остолбеневшую от ужаса Роусу. – Извините меня, госпожа. Вы, без сомнения, будете счастливы в браке. Я…

– Тихо! – стальным голосом обрывает его Пьетюр. – И заруби себе на носу: engi er allheimskr ef þegja má.

Тот еще не совсем дурак, кто умеет молчать[11].

Плосколицый нечленораздельно повторяет свои извинения. Пьетюр выпускает его, и он, спотыкаясь, кашляя и потирая шею, исчезает за дверью.

Пьетюр убирает нож обратно за пояс и хватает Роусу за руку.

– Идем. А ну как у него братья есть? И соседи, поди, все слышали.

– Но ведь темно…

– К черту! Уходим. – Он тащит ее за руку прочь от селения и силком усаживает в седло.

Лошади берут в галоп, и Роуса, оглянувшись через плечо на отблески огня в окнах домов, переводит глаза на Пьетюра, чье лицо теперь переменилось: подбородок выдается вперед, как суровые скалы Тингведлира.

Роуса вцепляется в гриву своей лошади и, щурясь, всматривается в бесконечную черную пустоту впереди. У нее такое чувство, будто она вот-вот сорвется с обрыва.

На следующее утро Роуса и Пьетюр добираются до Стиккисхоульмюра.

Пьетюр настоял на том, чтобы ехать всю ночь напролет, и Роуса вконец обессилела. Он отказался останавливаться на привал и не стал объяснять, что имел в виду плосколицый хозяин. Этот издевательский смех никак не шел у Роусы из головы. Анна умерла не от болезни? А Пьетюр – сын Эйидля?

В конце концов Роуса прижалась щекой к шее Хадльгерд и, убаюканная ее мерным шагом, забылась беспокойным сном. Ей снился безглазый человек с перерезанным кровоточащим горлом и овцы, которые, вытянув тонкие белые шеи, кладут головы на колоды для рубки мяса.

Ее будит дразнящий ноздри едкий запах соли.

– Где мы?

– Дома.

Они поднялись на холм, и теперь их глазам предстает крошечный далекий мир у его подножия, будто они, как древние боги, взирают на землю с небес. Позади простирается лавовое поле. Некогда раскаленные докрасна потоки застыли пузырями, почернели и густо обросли мхом, но создается впечатление, что они продолжают бурлить и зыбиться, словно земля потонула в кипящем зеленом море. Возвышающийся над полем заснеженный череп горы обращает к небу раскрытый зев, царапая зубами донышки облаков и дыша на них студеным воздухом. Из разверстых челюстей лениво струится тонкий дымок.

Пьетюр кивает в сторону горы.

– Драупюхлидарфьядль. Не бойся. Он только грозится. Иногда он дымит больше, иногда меньше, но тем все и кончается. А мы сейчас стоим на склоне Хельгафедля. О нем говорится в…