Стеклянная карта - стр. 42
– Мне бы такую ясную память, – сказала она. – Я все помню какими-то обрывками… А здесь совершенная картина.
– Это у всех так, – пояснил дядя. – Поэтому полезно строить карты послойно. Мы не можем все удержать в голове. Скажу тебе даже больше: человеческая память схватывает на удивление мало подробностей. Однако, когда начинаешь совмещать воспоминания разных людей об одном и том же предмете, мозаика складывается и оживает.
Тогда София высказала вслух то, что было у нее на уме с первого же момента, когда она поняла назначение стеклянной карты.
– А как ты думаешь, дядя… возможно ли, что мама с папой где-нибудь оставили свои воспоминания, заключив их в подобную карту?
Шадрак провел рукой по волосам.
– Вероятность есть, – проговорил он медленно. – На момент отъезда из Бостона твои родители не умели составлять карты памяти. Но кто сказал, что они не могли научиться?
София добавила:
– Или кто-то другой мог сделать карту, в которой их можно увидеть.
– Отличная мысль, София! Даже мимолетное воспоминание, запечатлевшее их, оказало бы нам бесценную помощь… Ты поймешь, о чем я говорю, если посмотришь сейчас на эту улицу и наш дом.
София немедленно прижала перышко к стеклу. Перед нею снова предстал серый день; холодный сырой ветер гнал низкие облака. Улица казалась пустынной. В окошках, несмотря на полдень, виднелись слабенькие огоньки свечей – непогожее небо давало слишком мало света. Красная дверь, так хорошо знакомая девочке, была закрыта. Она пригляделась к окнам верхнего этажа и увидела за стеклом юношу. Он что-то увлеченно читал, сидя за столом и подперев рукой подбородок… Неожиданно воспоминание стало еще ярче, словно кто-то отдернул вуаль. Юноша в окне оторвался от книги. Повернулся и посмотрел прямо на нее. На Софию. Улыбнулся…
Девочка ахнула и подняла перо.
– Он посмотрел на меня! – взволнованно поделилась она с Шадраком. – Тот… за окном! Кто это был?
– Значит, ты его видела! – Дядя взял у нее перо, сам приложил к той же точке – и заулыбался воспоминанию. – Подумай хорошенько, и ты сообразишь, кто это был.
– Неужели дедушка?
– Да, твой дедушка. Мой отец.
– А почему он мне улыбнулся?
– Потому, что воспоминание принадлежало твоей прабабушке и моей бабушке Лиззи. Это она стояла на улице, а он улыбался ей из окна. – Шадрак отложил перо и вздохнул, отчасти тоскливо. – Чудесное мгновение, правда?
София испытала настоящее благоговение: она только что увидела мир глазами своей прабабки, женщины, которую она не застала на этом свете. Однако присутствовало и ощущение тревоги, неловкости, словно она невзначай подсмотрела что-то очень личное и ей вовсе не предназначенное.