Старший брат моего жениха - стр. 26
Говно я на ножках, право слово.
Даже если бы Кира оказалась Виолеттой, нельзя было так набрасываться. Но что уже теперь?
В коридоре тишина и гуляет сквозняк. Из комнаты Егора доносится могучий храп, и я невольно ускоряю шаг, чтобы не поддаться искушению распахнуть дверь и встряхнуть пару раз брательника за шкирку.
Чтобы навсегда уяснил, что волновать тех, кто тебя любит — не по-мужски.
До кухни остаётся несколько шагов, и до слуха доносится бормотание. Слов не разобрать, звук похож на тихое гудение, ещё и свет горит.
— Кира? — выдыхаю, а она замолкает, отрывает взгляд от учебника и стягивает с носа очки в крупной оправе. — Ты почему не спишь?
Ну вот, бляха муха, мне какая разница?! Не спит, значит, не хочет. Иди, Рус, к холодильнику, доставай морс и не морочь людям голову.
— Я… к экзамену решила ещё немного подготовиться, — приподнимает вверх учебник, а на пол падает толстая тетрадка.
Кира наклоняется за ней, а я залипаю на её задницу. Вместо платья сейчас на девушке узкие джинсы и простая кофточка бледно-голубого цвета, и одежда эта делает Киру ещё моложе, ещё невиннее. Я пытаюсь отвернуться, но никак. Моргнуть не могу, мать его. Не получается!
Напоминаю себе, что Егор спит в другой комнате. Егор, чёрт меня дери!
Волевым усилием отвожу взгляд и иду всё-таки к холодильнику. Кира шуршит чем-то за спиной, ножки стула скрипят по плиточному полу, а я распахиваю дверцу, и свежесть ударяет по коже. Так бы и стоял вечность.
Мать твою, я ж голый по пояс! Хорошо, что не в трусах. Бросаю взгляд через плечо, но Кира снова напялила эти свои очки на нос, углубилась в учебник, и будто бы вообще потеряла всякий интерес к моей персоне. Это… задевает, что ли? И радует, потому что мне бы не хотелось, чтобы девушка Егора шарила по мне влажными взглядами.
Точно бы не хотелось? Ай, нахрен!
Морс так и ждёт меня на полочке, и я пью его жадными глотками, прогоняя жажду и какую-то странную тоску. Можно ли морсом избавиться от тоски? Я попробую. Кира напряжённо пыхтит, снова чем-то шуршит, негромко чертыхается.
— Ты спала хоть этой ночью? — спрашиваю, повернувшись к ней, и опираюсь задницей на столешницу.
Прикладываю прохладную бутылку морса к ставшей дико горячей шее, пытаюсь хоть так остудиться, но помогает слабо. Эта жара невыносима.
— Нет, у меня никогда не получается заснуть перед экзаменом, — бормочет, но взгляда от учебника не отводит. То ли хочет намекнуть, что мои вопросы жутко отвлекают, то ли на меня, Аполлона эдакого, смотреть опасается. — Но это не страшно, потом высплюсь.
— Как Егор себя чувствует?