Старшая дочь дома Шторма - стр. 41
Затем лекарь отложил грязные бинты в сторону, и я подумала, что мои мучения окончены: сейчас он меня перевяжет и дело с концом. На рану я смотреть не решалась – боялась, что вид собственной растерзанной плоти вызовет приступ тошноты. Чтобы как-то отвлечься, я попыталась завести с целителем что-то вроде светского разговора.
– Скажите, господин Навас, вам когда-нибудь случалось видеть, чтобы люди после потери сознания вели себя странно? – аккуратно спросила я, с тревогой наблюдая, как лекарь копается в чемодане с инструментами.
– Да, нечто подобное я видел, – обтекаемо ответил он и бегло взглянул на меня. – На островах такое случалось во время сильной жары: люди теряли сознание, а после того, как приходили в себя, рвались поговорить с Патриархом, рассказать ему об ужасной бойне, которая им привиделась, и о гибели его и всей его семьи, или еще какие-нибудь бредни.
Меня пробил холодный пот – то ли от осознания, что я далеко не единственная, кто видел недалекое будущее своей родины, то ли от того, что в руках лекаря сверкнула тонкая изогнутая игла для кожи.
Испуг, вероятно, отразился на моем лице, потому что господин Навас, прокаливая иглу над зажженной лучиной, мягко мне улыбнулся.
– Вы, вероятно, тоже испытали неприятные переживания из-за жары или видели странные сны и можете себя чувствовать необычно, но не волнуйтесь. Я уверен, ваш случай не критический и через пару недель хорошего отдыха вы полностью восстановитесь и думать забудете о дурных предзнаменованиях, – целитель улыбнулся и поднял к лампе иглу, внимательно ее рассматривая, а потом бросил в какой-то мутноватый раствор, отчего металл зашипел. – Прошу прощения, но придется шить, – буднично добавил он, кивая на мое предплечье.
Я все же опустила глаза на рану, чувствуя, что дрожу, и рассмотрела глубокий длинный порез. К моему удивлению, смотреть на собственное мясо оказалось не так противно, как представлять его, но все же я ощутила, как к горлу подкатил приступ тошноты.
– Делайте все, что необходимо, – сглотнув, просипела я.
В моем разрешении лекарь, конечно, не нуждался. Вымочив в растворе и шелковую нить, он вставил ее в узкое ушко и поднес иглу к коже, Я отвернулась и сжала зубы, когда острие первый раз вонзилось в тело, но постаралась не издавать лишних звуков: сейчас на корабле и так относятся ко мне как к нежной кукле, и я должна как-то изменить всеобщее мнение.
Время растянулось, как патока. Каждый новый стежок приносил все меньше боли, будто я привыкала к ней. Горела уже вся рука, а не только место раны, и хоть ничего смертельного со мной не происходило, я все же сомневалась: не слишком ли высока цена за шанс договориться с тритоном, который, я, может, даже и не заслужила?Перед глазами поплыли темные круги, но сознание я не потеряла. Дернулась вперед, пытаясь встать, но меня повело в сторону. Приложившись виском об острый угол ящика, я тихо выругалась и опустилась на колени в надежде быстро переждать приступ боли.