Становление советской политической системы. 1917–1941 годы - стр. 12
При явном стремлении Никитина переложить всю ответственность за неподготовленность должного отпора большевикам на военное начальство (бывшего министра А. И. Верховского и командующего Петроградским округом Полковникова), а также в известной степени на весь состав правительства, у читателя его эссе возникает подозрение, что подобный грех водился и за последним министром внутренних дел и что самокритичностью он не мог похвастаться.
Не менее интересны и иные факты, отмеченные в записках Никитина. Из пересказа телефонного разговора автора с А. И. Коноваловым утром 25 октября узнаем, что Керенский принял решение поехать навстречу будто бы подходящим с фронта войскам «по совету Коновалова». Это обстоятельство свидетельствует о сомнительности утверждения В. И. Старцева, будто такое решение премьер принял по собственной инициативе, «не доверяя никому и интуитивно испытывая чувство страха за собственную жизнь».
По вопросу о причинах некоторой задержки бегства Керенского из Петрограда, то они в прежней литературе обычно связывались с трудностями достать автомашину и выдвигалась надуманная версия о том, что ее пришлось взять в американском посольстве. Никитин же в беседе с корреспондентом «Рабочей газеты» поведал о том, что настоящая причина была еще более парадоксальна. Оказывается, на базе правительства и штаба округа не оказалось ни капли бензина и масла, чтобы заправить автомашину. И то и другое пришлось доставать Никитину в подведомственном ему министерстве почт и телеграфов.
Любопытные детали есть в эссе Никитина и о том, как вели себя и что чувствовали сам автор, и его товарищи по кабинету министров после ареста. Общение их в течение нескольких часов с момента взятия дворца и до переселения арестованных в количестве 18-ти человек в одиночные казематы Петропавловской крепости, с красногвардейцами, матросами, солдатами, разговоры на злободневные темы свидетельствовали о том, что свергнутые властители страны не сразу осознали возможные последствия своего положения. По сути такую же информацию содержат и мемуары П. Н. Малянтовича. Читатель без особого труда может убедиться в добросовестности той и другой информации, сопоставив ее со сведениями, которые привёл, правда, в несколько иной аранжировке, в своих воспоминаниях по этому вопросу, член Петроградского ВРК В. Антонов-Овсеенко.
Относительно обращения новой власти с арестованными Никитин в том же интервью говорил о том, что оно «было вполне удовлетворительным». «Нам – рассказывал он корреспонденту своей партийной газеты, – разрешили писать записки, получать обеды, белье, газеты, сидели мы в одиночках». Иной отзыв дал по тому же вопросу С. Л. Маслов, который поведал корреспонденту своей партийной газеты («Дело народа» от 29 октября 1917 г.), что утром 27 октября арестованным достался лишь «кипяток и кусок хлеба и в полдень дали похлебать какое-то пойло. Весь день ничего не давали есть и только в 9 часов по две котлеты и немного картофеля».