Сталин. Том 1. Парадоксы власти. 1878–1928. Книги 1 и 2 - стр. 98

В качестве определяющих черт Российской империи, пожалуй, можно назвать два момента. Во-первых, российский экспорт обеспечивал питанием и Германию, и Англию, но сельское хозяйство страны оставалось крайне неэффективным: в России наблюдалась самая низкая урожайность в Европе (она была выше даже в Сербии, которая считалась не более чем ее «младшей сестрой»); урожайность на единицу посевной площади здесь была в два с лишним раза ниже, чем во Франции и даже в Австро-Венгрии [423]. По этой причине крестьянский мир представлялся проблемой, требовавшей срочного решения. Во-вторых, российская политическая жизнь становилась яростной, самоубийственной, безумной. Многие представители элиты, и не в последнюю очередь Николай II, ожидали, что первые выборы, состоявшиеся в 1906 году, дадут стране консервативную крестьянско-монархическую Думу. Но вместо этого победу на выборах одержали конституционные демократы, что поразило даже самих кадетов. Классические российские либералы, придя к власти с помощью избирательной урны, не выказывали ни малейшего желания сотрудничать с самодержавием, а Николай II не имел никакого намерения идти на компромисс с ними [424]. Более того, несмотря на то что социалистические партии бойкотировали первые думские выборы, они изменили свою позицию и получили десятки мест во Второй думе (отчасти благодаря голосам крестьян). Естественно, охранка учредила надзор за депутатами, пользуясь услугами осведомителей и прослушивая телефонные разговоры [425]. Тем не менее у тайной полиции не имелось ответа на политическую неуступчивость, проявленную всеми сторонами. Более того, последней очень сильно способствовала кошмарная процедура принятия законов Думой. Не существовало никаких механизмов для отделения важных дел от второстепенных, поэтому решительно по всякому поводу принимались законы, хотя маловажные вопросы вполне могло решать правительство в рабочем порядке. Кроме того, как ни странно, в Думе не имелось никакого четкого графика принятия законопроектов; до того как ставить их на голосование, они рассматривались в многолюдных депутатских комиссиях, причем некоторые комиссии могли изучать один-единственный законопроект до полутора лет. Когда законопроекты наконец выносились на суд Думы, она снова обсуждала их в полном составе, затягивая дело до бесконечности [426]. В таких процедурных мелочах могли утонуть любые начинания, особенно в тех случаях, когда взаимно оппозиционные политические силы были не способны достичь согласия.