. Его позицию осуждали как немарксистскую – и даже как бланкистскую, имея в виду француза Луи-Огюста Бланки (1805–1881), сомневавшегося в действенности массовых движений и предлагавшего совершить революцию усилиями небольшой группы заговорщиков, которым следовало установить временную диктатуру и прибегать к силе
[370]. Впрочем, в некоторых отношениях Ленин просто отзывался на воинственность рабочих в Российской империи, проявившуюся, например, во время Первомайской демонстрации в Харькове в 1900 году – о которой он писал – и произошедших на следующий год кровавых стычек между рабочими и полицией в Обухове. Правда, Ленин временами как будто бы вслед за Бернштейном склонялся к мнению, что у рабочих, предоставленных самим себе, способно развиться только профсоюзное сознание. Но это делало его большим, а не меньшим, радикалом. Главное то, что Ленин стремился создать партию профессиональных революционеров, которая смогла бы одолеть хорошо организованное царское государство, избыточная репрессивность которого препятствовала обычной организационной работе
[371]. Однако Ленину не удалось убедить других: на съезде в 1903 году, несмотря на то что среди его 51 делегата насчитывалось лишь четверо настоящих рабочих, идея Мартова – о том, что партийная организация обладает более широкими возможностями по сравнению с чисто «профессиональными» революционерами, – одержала победу с небольшим перевесом (28 голосов против 23). Ленин отказался признавать этот итог и объявил о создании фракции, которую назвал большевиками, потому что получил большинство голосов по другим, второстепенным, вопросам. Как ни странно, мартовское большинство допустило, чтобы их называли меньшевиками.
Обвинения, встречные обвинения – и недоразумения, – связанные с расколом 1903 года, продолжали порождать отзвуки на протяжении значительной части столетия. Охранка едва могла поверить своей удаче: социал-демократы ополчились друг на друга! Отныне социал-демократам приходилось не только заботиться о том, как избежать ареста, при одновременном соперничестве с такими представителями левого лагеря, как социалисты-революционеры (эсеры); теперь они должны были еще и вести борьбу с «другой фракцией» своей собственной партии во всех партийных комитетах как в империи, так и за границей, даже если им с трудом удавалось сформулировать причину разногласий между большевиками и меньшевиками [372]. Разумеется, сектантство среди революционеров было таким же обычным делом, как и супружеские измены. И все же раскольническая позиция Ленина вызвала гнев у его доселе близкого друга Мартова, как и у союзников последнего, поскольку они только что вместе с Лениным провели интригу, направленную на ограничение влияния еврейского Бунда в рядах российских социал-демократов (на социал-демократический съезд 1903 года было допущено только пять делегатов-бундовцев, несмотря на многочисленность еврейского пролетариата)
