Сталин. Охота на «Медведя» - стр. 32
– Я слышу это уже больше года!
– Шпигельглас и его группа на пути к цели.
– Ты мне за спину Шпигельгласа не прячься! Не наркомат, а скопище бездельников! Под своим носом врагов не видишь! Бегут, как крысы!
«Знает о Люшкове!» – похолодел Ежов и, чтобы смягчить следующий удар, лихорадочно зашарил в портфеле, извлек списки № 1 и № 2 и промямлил:
– Никак нет, товарищ Сталин, наркомат активно с ними борется. Вот представляю на ваше рассмотрение еще одну группу шпионов и террористов, выявленных по делу о военно-фашистском заговоре.
Сталин не стал на них смотреть и с насмешкой бросил:
– Тебе дай волю, так и мать родную расстреляешь. С кем останешься работать?
– Товарищ Сталин, они все признали свою вину, – оправдывался Ежова.
– У таких, как твой гаденыш Люшков, и святой будет виноватым. Мерзавец, сколько людей угробил, а как почувствовал, что жареным запахло, так и махнул к японцам.
– Товарищ Сталин, мною предприняты меры, чтобы установить, где скрывается предатель и доставить сюда живым или мертвым.
– Живым! И судить, чтоб другим неповадно было! – отрезал Сталин.
– Есть! – принял к исполнению Ежов и, поспешив сменить опасную для себя тему, предложил то, к чему Вождь проявлял повышенный интерес – сводки слухового контроля разговоров членов ЦК ВКП(б) и пояснил: – Товарищ Сталин, это последние записи клеветнических высказываний со стороны членов ЦК товарищей…
– A-а, сейчас не до того, – отмахнулся Сталин и распорядился: – Оставь, без тебя разберусь! Все, иди работай!
В приемную Ежов вышел сам не свой, на ватных ногах спустился к машине, студнем расплылся по заднему сидению и до самой Лубянки не пошелохнулся. Поведение Сталина и тон разговора не оставляли сомнений: в кресле наркома он доживал последние дни, а возможно, и часы. Поднявшись к себе в кабинет, Ежов доплелся до кресла, без сил рухнул и затравленным взглядом смотрел на дверь. Ему чудились топот ног в приемной, отрывистые команды, в воспаленном воображении рисовались «бульдоги» из особой группы захвата, врывающиеся в кабинет, впечатывающие его лицом в стол, и защелкивающиеся на руках наручники. И вдруг за спиной раздался злорадный смех. Ежов обернулся и задохнулся от ярости. Из-за сейфа на него таращился Люшков. Гримасничая, мерзавец поддразнивал: «Колька – дурак! Колька – дурак! Хрен поймаешь! Хрен поймаешь!»
– Сука! Тварь! Ты у меня кровавыми соплями утрешься! – взорвался Ежов, и его охватил приступ необузданной ярости: ноги и руки молотили по полу и столу, с губ срывались площадная ругань и угрозы. И когда вспышка гнева угасла, он схватил трубку телефона и потребовал от помощника немедленно вызвать Шпигельгласа, исполнявшего обязанности начальника ИНО – внешней разведки. Ее руководитель – Абрам Слуцкий, обвиненный в измене, находился под арестом.