Спортивный журналист - стр. 35

Берт был когда-то поэтом, издал два-три изысканных, тощеньких сборничка, которые иногда попадаются мне на глаза в букинистических магазинах. Многие годы он имел репутацию человека буйного, способного напиться на публичном чтении и порекомендовать аудитории, состоящей из монашенок и дам из книжных клубов, пойти к известной матери, а после свалиться со сцены и погрузиться в коматозный сон или затеять драку в доме профессора, который пригласил к себе утонченного поэта. Кончилось это, разумеется, лечебницей в Миннесоте, после которой Берт взялся читать курс по поэзии в небольшом нью-гэмпширском колледже, похожем на тот, в каком преподавал я, и был уволен оттуда за то, что переспал с большей частью студенток, – некоторых он селил у себя в доме, по соседству с женой. История не такая уж необычная, но, правда, произошла она не один год назад. В спортивную журналистику Берт пришел в точности как я, а ныне живет со своей второй женой, Пенни, и двумя их дочерьми на ферме в холмах под Хаддамом, разводит овчарок и пишет о книгах. Как спортивный журналист Берт специализировался по хоккею с шайбой, и, если бы мне пришлось давать ему рекомендацию, я сказал бы, что он очень хорошо умеет превращать сыгранный канадцами занудный матч во что-то чрезвычайно увлекательное. Многие наши авторы – это бывшие преподаватели колледжей, или бывшие некогда амбициозными писатели, которым не удалось добиться известности, или грубоватые выпускники университетов «Лиги плюща», не пожелавшие стать биржевыми маклерами либо адвокатами по бракоразводным делам. Времена стародавних репортеров-бульдогов, работавших в «Регистре» Де-Мойна или «Дакотце» Фарго, – всяких там Элов Баков и Гранни Райсов – давно миновали, хотя двенадцать лет назад, когда я начинал, они еще встречались.

Мы с Бертом разговаривали, пока наш поезд несся сквозь лесозащитные полосы Нью-Джерси, о причинах, по которым бросили писать он и я. И сошлись, более-менее, на том, что оба приуныли в стараниях быть серьезными, что не понимали жизненно важной для литературы необходимости игры света и тьмы. В то время я считал, что рассказы мои хороши (думаю, они мне и сейчас понравились бы). Мне кажется, что в них есть ощущение безвыходности положения, в которое попадает любой человек, они выглядели и реалистичными, и старомодными в их отношении к жизни. Верно, впрочем, и то, что в них многовато описаний погоды и луны, а действие большинства происходит в таких местах, как охотничьи лагеря на берегах глухих канадских озер, пригороды и города Аризоны или Вермонта, то есть там, где я никогда не бывал, и многие заканчиваются тем, что мужчина стоит у окна новоанглийской школы-интерната и смотрит на снег, или быстро идет с кем-то по проселочной дороге, или бьет кулаком в стену, или говорит другому мужчине, что тот никогда не любил свою жену