Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики» - стр. 2

Мозаика поэтических строк множилась в душе моей. Строк становилось с каждым прочтением всё больше и больше:

«Уступи мне, скворец, уголок, посели меня в старом скворешнике, отдаю тебе душу в залог за твои голубые подснежники», «И над рощей берёзовой, над берёзовой рощей моей, где лавиною розовой льются листья с высоких ветвей, где под каплей божественной холодеет кусочек цветка, – встанет утро победы торжественной на века», «Стоят деревья. Тёмные вороны, сшибая снег с опущенных ветвей, шарахаются, немощны и сонны», «О, я недаром в этом мире жил! И сладко мне стремиться из потёмок, чтоб, взяв меня в ладонь, ты, дальний мой потомок, доделал то, что я не довершил», «Тот, кто жизнью живет настоящей, кто к поэзии с детства привык, вечно верует в животворящий, полный разума русский язык», «сырая хижина дождя», «Сосуд она, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде?», «Зацелована, околдована, с ветром в поле когда-то обвенчана, вся ты словно в оковы закована, драгоценная моя женщина», «Сыплет дождик большие горошины, рвётся ветер, и даль нечиста. Закрывается тополь взъерошенный серебристой изнанкой листа».

И особым особняком – «СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»!..

И, наконец, вот о чём: 19 марта 1938 года Николай Заболоцкий был арестован.

В мемуарах «История моего заключения» (опубликованы за рубежом на английском языке в 1981 г., в последние годы советской власти напечатаны и в СССР, в 1988 году) поэт вспоминает: «Первые дни меня не били, стараясь разложить морально и физически.

Мне не давали пищи. Не разрешали спать. Следователи сменяли друг друга, я же неподвижно сидел на стуле перед следовательским столом – сутки за сутками. За стеной, в соседнем кабинете, по временам слышались чьи-то неистовые вопли. Ноги мои стали отекать, и на третьи сутки мне пришлось разорвать ботинки, так как я не мог переносить боли в стопах. Сознание стало затуманиваться, и я все силы напрягал для того, чтобы отвечать разумно и не допустить какой-либо несправедливости в отношении тех людей, о которых меня спрашивали…»

Факт биографии поэта – немыслимой стойкости и мужества, невероятной честности и порядочности, веры в истинное положение вещей – стал побуждающим мотивом к написанию баллады.