Спасти космонавта - стр. 24

Роман Сергеевич пододвинул открытую банку с чем-то розовым.

– Поешь хоть, лейтенант. Лосось в собственном соку, в Союзе такого не увидишь. Чего так долго шёл? Под Дундука попал?

– Да я относил в Дом офицеров кое-что, Ольге Андреевне.

– Понятно. Ну как тебе наша Графиня?

– Удивительная женщина. А почему «графиня»? – спросил Тагиров.

– Да она вроде дворянского происхождения, говорят. Ну, и выглядит соответственно, правда? Пообщались?

– Угу. Даже стихи ей почитал, – похвалился Марат.

Внимательно прислушивающийся к разговору прапорщик Петя встрял:

– Ишь ты, поэт. Стихи он читает. Все стихи читают, а служить некому.

Морозов нахмурился:

– Слышь, Вязьмин, ты бы пил поменьше. Тоже мне, служака нашелся. Марат, скажи, ведь красивая?

– Ага, конечно. Никогда таких не встречал. Очень мне понравилась! – восторженно ответил лейтенант.

Прапорщик прищурился, с трудом сконцентрировал взгляд на Марате.

– Ну оборзел, летёха! Подкатывает к жене начальника, совсем нюх потерял.

Марат не помнил, как вскочил, откинув табуретку, и врезал прямо в центр красной наглой морды. Вязьмин схватился левой рукой за нос, а правой начал шарить по столу, нащупывая колюще-режущее.

– Убью, салага! – верещал прапорщик.

– Иди сюда, кусок! – приглашал Тагиров.

На плечах повисли соседи по столу, поволокли на выход из комнаты.

Вслед грохотал Роман Сергеевич:

– Обалдел, Тагиров?! А ты, Петя, заткнись.

– Он мне нос сломал! Я рапорт писать буду! – ныл пострадавший.

Марат стряхнул руки миротворцев, схватил сапоги и выскочил босиком на площадку.

– Ну ты даёшь, комсомол. Чего так завёлся-то?

Воробей догнал Тагирова уже на улице, остановил. Достал «Охотничьи» без фильтра, которые выдавали солдатам. Марат затянулся, закашлялся.

– Лёха, ну и гадость. Чего ты ими травишься? Нормального курева не купить?

– Дорого получается, а эти я на халяву в роте беру, – гордо ответил Лёха.

Тагирова покоробило, но он решил никак не озвучивать своё отношение к такой экономии. Чёрт его знает, что у них тут считается нормальным. Хотя сам бы он никогда не стал курить дерьмовые сигареты, отобранные у мальчишек-срочников.

– Лёха, я накосячил, конечно. Но этот Петя ваш тоже не прав, достал. Как думаешь, напишет рапорт? – спросил Тагиров.

– Чёрт его знает. Я могу с ним поговорить, если хочешь.

– Поговори, пожалуйста. А то иметь залёт в первый же день службы как-то неохота.

– Да уж. Если делу ход дать – это не залёт, это суд офицерской чести. Ладно, не кисни. Лучше скажи, презервативы есть у тебя? – поинтересовался Лёха.

Расстроенный Марат не сразу понял Воробья, переспросил: